Наверное, потянулась к выключателю. Я обнял ее:
– Подожди, не включай…
Еще холодные плечи. Под знакомым длинным свитером, наброшенным, видимо, на голое тело. Целовал, согревая…
Потом мы зажгли свечу. Ту, под которой пили чай в прошлый раз. Ту, что не догорела. Ту, которой еще долго гореть. Мы смотрели на ее из быстро согревшейся кровати и говорили. Шепотом. Говорили. Говорили. Обо мне. И о ней…
– Родился в Москве. После школы никуда не поступил – так получилось… Отслужил в армии, подал документы сюда же, в МГУ, на факультет журналистики – приняли. Только вот студенческой жизнью особенно пожить не пришлось. Меня девушка ждала после армии. Поженились. Чтобы не жить вместе с родителями, сняли квартиру. Надо было деньги зарабатывать. Поэтому я на факультет только за книжками забегал да экзамены с зачетами сдать. Все время на работе, в командировках… Так что студенческая жизнь не очень удалась, да и семейная, впрочем, тоже. Мы расстались. Давно…
– А я из Саратова. Провинциальная девушка… С детства зачитывалась всякими историческими книжками и изводила неудобными вопросами преподавателей в школе, а потом и в местном университете. Окончила его с медалью и вот получила рекомендацию сюда в аспирантуру. Закончу ее вернусь опять же в Саратов. Буду там служить науке…
– А в Москве не хочешь остаться?
– Заманчиво, конечно. Все-таки привыкла уже здесь к высокому научному уровню. И в Саратове есть хорошие интересные люди. Но здесь их намного больше. В Москве и отечественных настоящих ученых много, и иностранные сюда постоянно приезжают, что-то новое привозят. А научная база какая, о-го…
– Так оставайся.
– Вряд ли получится – здесь своих историков, как собак нерезаных…
– Даже кандидатов наук?
Зоя усмехнулась:
– Даже докторов наук…
Мы помолчали. Минуту. Две. Я спросил о Лиле:
– Лиля… Ведь она тоже приходила на концерт Виталика, но почему-то не вошла, не постучалась…
Зоя вздохнула:
– Почему-то… Потому-то… Они же любят друг друга.
– Кто? – не понял я.
– Кто-кто… Лиля и Виталик.
– Лиля и Виталик. Любят друг друга? – не мог не удивиться я. – А этот, Артур Волосенко?
– Артурчик… – снова вздохнула Зоя. – В нем-то все и дело… Виталик и Лиля уже больше года вместе. Были. Он ее безумно любит. И она, я знаю, любит его. Но…
– Но? – не понимал я.
Зоя начертила пальцем в воздухе невидимую карту России:
– Виталик у нас родом из Норильска, – ткнула пальчиком куда-то на Севере. – Он учится в аспирантуре по контракту, который нужно отрабатывать. Ему придется возвращаться в Норильск и минимум три года трудиться на оплатившую его учебу компанию.
– Ну и что? – все еще не понимал я. – Обычное дело. Насколько я знаю, так многие учатся, работают. И любви это не помеха…
– Не помеха… А ты знаешь, что за город этот Норильск? – по-прежнему смотрела Зоя на Север. – Это же черт знает где, раз, – загнула она палец у меня на руке, – там холодно, – загнула второй, – два! Лиля уже ездила туда с Виталиком. В апреле минус двадцать пять. Круглый год полнеба черные от дыма огромного металлургического комбината. И домики, в которых люди живут, стоят там прямо посреди тундры, продуваемые со всех сторон. А между домами прямо по земле канализационные трубы проложены.
– Почему по земле? – не сообразил я.
– Потому что вечная мерзлота, – загнула у меня на руке третий палец Зоя.
– Ну, – не находился я, что сказать.
А Зоя согнула все мои пальцы в кулак и спросила:
– Знаешь, какие об этом городе стихи сочиняют?
– Какие?
– Это Лиля оттуда привезла, – она прошептала чеканя:
«Город – дым,
Город – снег,
Город – бред,
Рудокоп-катаржанин Норильск…»
Я пожал плечами:
– И там люди живут.
– Живут, – согласилась, вздохнув Зоя. – И Лилька бы уехала жить с Виталиком. Да тут этот Артур подвернулся. Вернее, его maman…
– Maman?
– Да, Лиля с его матерью на научной конференции случайно познакомилась. Та в какой-то комиссии участвовала, а после Лилю своему сынку представила.
Я удивился:
– Обычно дети своих возлюбленных с родителями знакомят…
Зоя усмехнулась:
– Обычно… Это же не Артур, а детский сад какой-то. Живет с мамой. Кормит его мама. Одевает мама. От армии «отмазала» мама. На работу через папу устроила мама. Вот и невесту нашла мама.
Я почти возмутился:
– Ну, и на кой черт Лиле этот маменькин сыночек, когда есть такой хороший парень, как Виталик? Да еще которого она и любит, как ты говоришь…
– Ох, – вздохнула Зоя, – Я же говорю: хороший парень он ведь из Норильска. А Артурчик… – она ткнула пальцем в воздух значительно южнее и западнее, – Артурчик из Москвы, из столицы. К тому же полностью упакован. Своя крыша над головой уже есть. После смерти мамочки и папочки, вся квартира – в центре Москвы, между прочим, – его станет. Мебель там – я была раз вместе с Лилькой, – куда ни плюнь, вся антиквариат. И посуда тоже. На стенах картины висят: Шишкин, Левитан, Айвазовский… Не такие известные, как в Третьяковке, но подлинники. Подлинники, понимаешь! И maman при должности, и papa… У сына еще со школы дорогие автомобили. Артур их каждый год меняет.
– Понятно…, – разогнул я пальцы и почесал ладонь.
– Ничего тебе не понятно, – снова согнула все мои пальцы Зоя. – Виталик тоже в будущем все иметь сможет. Он из этих, из многообещающих. Это сегодня у него ничего нет кроме гитары и контракта, который отрабатывать надо на Севере. А его уже сейчас здесь в Москве зовут на хорошие фирмы работать…
– Чего ж тут тогда думать? – изумился я.
Зоя вздохнула в очередной раз:
– Только у Виталика это все когда будет, если будет? А у Волосенко уже все есть.
Я поморщился:
– Какой-то он…
Зоя тоже сморщила нос:
– Да, Волосенко, конечно, не Виталик… Но квартира в центре, антиквариат, машина, maman, которая и невестку утроит по высшему разряду…
– А ты, ты бы что выбрала? – неожиданно спросил я Зою.
– Даже не знаю, – задумалась она. – Это непросто. Вот поэтому Лилька и мечется, и места себе не находит. Мы с ней раньше гадали иногда на «что есть, что будет, чем сердце успокоится». Так, дурака валяли. А потом, как Волосенко появился, Лиля серьезно этим делом увлеклась. Она очень впечатлительная. Всякие разные гадания перебрала. Теперь вот в каббалу ударилась…
Я положил руку Зое на грудь:
