— К месье Ишиде. Может, его ограбили. — Клер сама удивилась тому, как громко говорит.
— Да что вы, мадемуазель Бренкур! А если жулик еще там? — Ее блеющий голос выдавал панику на грани безумия. Про себя она недоумевала, с какой стати эта девица на нее орет.
— Ну хорошо, — согласилась Клер. — Пойдемте со мной.
К ее великому удивлению, мадам Куртуа ответила, что — да, она пойдет, и в ее очах загорелся нездоровый блеск — с таким же точно посаженный на голодную диету толстяк с воплем «На штурм!» стал бы ломиться в двери кондитерской. Она на секунду нырнула к себе в спальню и вернулась обратно с пистолетом в руках.
— Мадам Куртуа, что вы делаете? Неужели вы думаете, я позволю вам идти туда с этой штуковиной? Идите и положите ее на место — или я ухожу одна.
Соседка с неохотой подчинилась, отчасти удовлетворенная хотя бы произведенным эффектом.
— Откуда у вас револьвер? — спросила Клер.
— От мужа. Сувенир с алжирской войны. Жалко, патронов нет. Понятия не имею, где они продаются. Ну что, идем? — воинственно спросила она.
Клер вышла из квартиры, старушка — следом за ней. Обе они отчаянно дрейфили. С лестничной клетки они увидели Луизу — та курила, высунувшись в окно. Клер замахала ей руками, привлекая к себе внимание. Ей казалось важным, чтобы в случае чего у них нашелся свидетель. Затем они бесшумно проникли в квартиру Ишиды, и Клер зажгла свет.
— Вы с ума сошли, — прошипела мадам Куртуа и быстро щелкнула выключателем.
— Ничего подобного, — не согласилась Клер и, не слишком церемонясь, отпихнула соседку в сторону, чтобы включить освещение. — У нас полное право находиться здесь. Ишида оставил мне ключи. Он считает нас с вами своими друзьями, насколько мне известно. Может, мы пришли полить цветы?
— У него нет цветов, — возразила мадам Куртуа, безропотно принимая второстепенную роль.
Клер не удостоила ее ответом и подошла к окну. Шторы у Росетти по-прежнему оставались задернутыми, а Луиза из окна исчезла.
— Ну хорошо, — сказала Клер, озираясь вокруг.
Она скрыла от мадам Куртуа тот факт, что в квартире явно кто-то побывал. Едва вступив на порог, она почуяла запах Росетти — несильный, но устойчивый аромат итальянского одеколона, с которым успела познакомиться во время шахматной партии.
«Во-вторых, — сказала она себе, — уходя, я оставила дверь спальни открытой, а сейчас она закрыта». Она зашла в спальню, не обнаружила там ничего заслуживающего внимания и направилась к кухне, где мадам Куртуа изучала содержимое холодильника.
— Пусто, — объявила та. — Типичный холодильник одинокого мужчины, — грустно добавила старушка.
— Или того, кто уехал надолго, — подытожила Клер, охваченная беспокойством.
Мадам Куртуа нашла на дне овощной корзинки яблоко и принялась его грызть, мечтательно оглядывая помещение кухни. Сумасшедшая старуха мечтает сюда перебраться, догадалась Клер и, пряча улыбку, склонилась над мусорным ведром. Там валялась пустая бутылка из-под пива «Кирин» и два бумажных носовых платка. Потом она решила проверить ящики письменного стола. Мадам Куртуа, пользы от которой оказалось немного, следовала за ней по пятам. Не найдя ничего интересного в квартире, женщины вышли, аккуратно закрыв за собой дверь и оставив следы в виде яблочного огрызка и легкого облачка «Мисс Диор» — следующий визитер, подумала Клер, их обязательно найдет.
— Зайдите на минуточку, выпьем по чашке травяного чаю, — предложила мадам Куртуа, слишком возбужденная, чтобы лечь спать.
Клер, немного поколебавшись, согласилась — ее не оставляло искушение еще раз взглянуть на окна Росетти.
Квартиру мадам Куртуа заполняли останки когда-то весьма обеспеченной жизни, и эти останки занимали немало места. Дорогой ковер, шкафы, лелеемые поколениями слуг, витрины с посудой, жадеитовые будды, страусиные яйца, инкрустированный секретер с позолоченными замками. Стены едва не трескались под весом многочисленных картин, каждая из которых отражала эпоху, стиль или моду последних пятидесяти лет. Клер устроилась в кресле прямо напротив окна, чтобы видеть двор. У Росетти — никакого движения. Она увидела, как погас свет у месье Лебовица. Со своего места она также могла следить за перипетиями кинофильма, который смотрел по телевизору молодой компьютерщик; этот фильм она знала, только не помнила, как он называется. Странно, тем более что фильм она обожала. Крупный план Даниэль Дарье, с тяжелыми веками, опухшими от усталости и буржуазного презрения. Ах, идиотка! Это же «Мадам де…[19]». В этот момент мадам Куртуа поставила на круглый столик две чашки с обжигающе горячей жидкостью светло-зеленого цвета. Клер совсем про нее забыла. Она бросила на старушку беглый взгляд и нашла, что та чем-то похожа на Сюзанну Флон[20]и Мадлен Рено[21]. Никто в доме ее не любил, и Клер не была исключением. Но она считала делом чести оказывать той хоть какие-то знаки внимания; мадам Куртуа скоро умрет — это простая арифметика, — так зачем же делать ей гадости. Внезапно она почувствовала себя такой измотанной, что не смогла выдавить ни слова. Следила за кадрами фильма, в котором то и дело мелькало красивое до умопомрачения лицо Витторио де Сики, и сама не заметила, как задремала возле мадам Куртуа, старательно дувшей на свою чашку с настоем вербены. Из-за неудобной позы — она заснула, уронив голову на колени, — очнулась она довольно скоро и тут же вспомнила, где находится. Мадам Куртуа куда-то исчезла. Оказалось, старушка спокойно спит в своей постели. «Никогда бы не подумала, — сказала она себе, — что старики спят в той же позе, что и молодые». Она обошла квартиру, выключая повсюду свет, и вернулась к себе.
Она долго ходила из гостиной в кабинет и обратно. Зачем Росетти проник в квартиру Ишиды? Как он мог войти без ключа и не взломав замок? Для чего? Он что-то искал, это ясно, но что? Адрес, по которому уехал ее друг?
Клер легла спать, так и не сумев успокоиться. Каким образом избавиться от слежки Росетти? Ибо он — отныне это стало очевидным — использует ее, чтобы выйти на след японца. В своем беспокойном сне она бродила по какому-то болоту, обутая в клетчатые сапоги, пропускавшие воду; не иначе мать купила их на дешевой распродаже. Она знала, что в мутной жиже полным-полно красных рачков. Кто-то, желавший ей зла, напустил в вонючую лужу этих морских зверей, чтобы те ее сожрали. Безмолвный сон, в котором Клер играла роль героини постъядерного мира, бродящей в поисках живых существ, спасшихся после катастрофы, таил в себе опасность. Разбудил ее громкий и настойчивый звонок.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
«Ни стыда ни совести!» — молча негодовала Клер с редкой для нее злобой, откидывая одеяло.
