— Сиди тихо, — сказала мать, — смотри… спектакль.
Ну уж нет, раз взрослым была безразлична судьба нашего моряка, я не мог молчать. Я заорал что было мочи (вот не помню, что именно заорал, может быть, «Обернись!» или «Берегись!») и бросился к сцене. Мать за мной. Это был первый в моей жизни публичный скандал. Мать потом сказала:
— Я готова была сквозь землю провалиться из-за тебя, Эдик!
Однако в перерыве ко мне подходили военные, их в те годы было много, и жали мне руку. А матери сказали, что она правильного сына вырастила, патриота.
Такой вот был мой дебют в театральном мире. А потом где я только не был! Я был, например, на премьере «Дракулы» в театре на Бродвее в конце семидесятых. Вот так! Еще я был на Бродвее на премьере какого-то спектакля, тоже в семидесятые годы, там играла бывшая модель Твигги, толстая, только название спектакля забыл, правда… Там еще самолет настоящий на сцене был, как через тридцать лет в несчастном трагическом «Норд-Осте»…
В перерыв я пошел и выпил коньяк в буфете Большого Кремлевского Дворца. Ребятам нельзя: они на службе, потому пили кофе, а я — коньяк, хотя и не люблю его, по мне, так лучше водка и виски, коньяк же сладковат. Но коньяк — в Кремлевском Дворце, а спектакль идет «Аида», это comme il faut!
Я представил себе, как рассказываю в своей камере в третьем корпусе Саратовского централа мою историю посещения оперы «Аида» с дирижером Теодором Курентзисом (и Теодор — стильно!) и как в восторге — они и верят, и не верят — сияли бы глаза сокамерников!
Там в буфете вокруг стояли опера. Чтобы позлить их, я заказал еще один двойной коньяк. И выпил за Верди, за Аиду, за Курентзиса и за обитателей третьего корпуса Саратовского централа.
Comme il faut…
Дневник театрала и кинозрителя
Моя любимая женщина Катя Волкова — актриса. С ее появлением в моей жизни я стал чаще ходить в театр и в кино. Поэтому остановлюсь на одном спектакле и двух фильмах, которые я просмотрел — среди прочих.
Еще не стаял снег, когда я с тремя товарищами пошел на спектакль «Братья и сестры» — пьеса Федора Абрамова в театре им. Чехова, что в Камергерском переулке. Сумели мы отсидеть только первое действие. Поставленный впервые двадцать лет назад режиссером Додиным, спектакль выглядел банально и раздражал неправдой. Главного героя (по пьесе он — юноша допризывного возраста) играл вполне животастый актер, переваливший за тридцатник. По ходу спектакля он несколько раз обнажался, и демонстрация отнюдь не юношеского тела была просто неприятна.
Этот же герой привозит в деревню буханку хлеба, и персонажи пьесы — дети и женщины — умиляются этой буханке, делая вид, что забыли, как хлеб выглядит. Это в сибирской-то деревне, за тысячи километров от фронта! Не то Федор Абрамов, писатель-деревенщик, исказил действительность, не то режиссер слишком пристально остановился на этом хлебе. Ретроспектакль продемонстрировал женщин в различной степени деградации и одержимости похотью. Все они как бы из последних сил выбиваются, кормят якобы страну, а сами досыта не едят. Опять-таки невероятным для привольной Сибири выглядит то, что праздник с самогоном и вареной картошкой для них — исключительная возможность полакомиться картохой. Изображая якобы натуралистически деревенскую жизнь, спектакль Додина на самом деле — фантастическая, небывалая история. Начинается она с опереточной сцены возвращения в деревню животастого подростка с отрезом ситца в горошек и с радости сестер, брата и матери животастого по поводу ситца. Вся пьеса может представлять интерес лишь для иностранца, интересующегося жизнью фольклорных «рюсски мужик и баба с рюсски душой». Тягомотина банальная, лубок. Времени было жалко. Лучше бы по снегу по Москве походили.
28 апреля в кинотеатре «35 мм» (бывший «Новороссийск») я присутствовал на премьере фильма «Дневник мотоциклиста». Это история путешествия юного Эрнесто Гевары, впоследствии прославившегося под именем Че, революционера, через Латинскую Америку на мотоцикле. Я читал английский перевод «Дневника мотоциклиста» еще лет десять назад, так что могу с уверенностью сказать, что фильм банален и глуп. Че целуется в фильме с больными проказой, переплывает зачем-то, чуть ли не спьяну, широкую реку с крокодилами, то есть будущий революционер ведет себя в фильме как полный идиот. А на самом деле состоявшееся в 1951–1952 годах путешествие на мотоциклах совместно с биохимиком Альберто Гранадо было серьезным событием в жизни Че и впервые заронило в него мысль о необходимости континентальной, в масштабах всей Латинской Америки, Революции. А фильм на основе этого путешествия — просто сентиментальная слюна. Проехав через Аргентину, Чили, Перу, Колумбию и Венесуэлу, Че убедился в глубокой общности народов этих стран, спаянных испанским языком и культурой, и в том, что эти страны ожидает общая судьба. Позднее, поучаствовав в революции на Кубе, Че в середине шестидесятых годов вновь вернулся к идее общей континентальной Революции и именно с этой целью высадился в 1966-м в Боливии. С целью организовать целую серию партизанских групп, чтобы вспыхнули «двадцать новых вьетнамов». В его отряде в Боливии были перуанцы, аргентинцы, кубинцы, чилийцы, представители всех тех испано-язычных стран, которые он пересек за пятнадцать лет до этого. Картина же получилась голливудской банальной жвачкой. Не называйся главный герой Эрнесто Гевара (Че), фильм вообще не привлек бы внимания. В фойе, правда, играл хороший испанский оркестр.
30 мая я был на премьере фильма «Бункер» в киноконцертном зале «Пушкинский». «Бункер» — первый фильм о Гитлере, снятый немцами после 1956 года. Здание кинотеатра был затянуто красным полотнищем с надписью «Бункер», очевидно символизировавшим военную маскировку. У входа были выложены мешки с песком для создания иллюзии подлинности. Внутри, в фойе, угощали бесплатным разливным пивом и белыми баварскими сардельками. Гремели ужа-са-ю-щие разрывы, и с потолков сыпалась, кажется, мука. Одного гражданина-таки серьезно засыпало — голову, спину и плечи. Все остальные смеялись.
В зале в подлокотниках каждого кресла зрителям предлагался бумажный стакан с черешнями, так как фильм показали в рамках фестиваля «Черешневый лес». Режиссер Оливер Хиршбигель сделал первый шаг к реабилитации если не самого фюрера, то уж немецкого народа, это точно. Если фюрер (актер Бруно Ганц) и Ева Браун (актриса Юлиана Келер) все еще несут пусть и незначительный, но оттенок карикатурности, то уже Геббельс и его жена Магда выглядят трагическими героями. Магда собственноручно умерщвляет — дает отраву своим шестерым деткам и выглядит при этом героиней греческих трагедий. Сильным человеком показан и генерал СС Монке, защищавший центральный район Берлина. Повальные самоубийства эсэсовцев в последних кадрах фильма возвышают их. Панорамные съемки, отличный стереозвук делают фильм монументальным. «Бункер» разительно отличается от подавляющего большинства фильмов о нацизме. Это не только апология того же семейства Геббельсов и офицеров СС, это еще и некий мощный всхлип над судьбой немецкого народа.
Поразительно, что осуждающая проявления фашизма в своей стране даже в такой легкой форме, как нарисованная подростком на стене дома свастика, власть РФ (с помпой, с сардельками и пивом, завернув лучший кинотеатр города в ткань и обложив мешками с песком!) празднует выход в прокат такого фильма. Ревизионистского и апологетического. Отличный фильм на самом деле. В России мало кто сомневается в том, что немцы — храбрые воины. Магда Геббельс выглядит покруче Медеи. Актер Ульрих Маттес (Геббельс) близок к оригиналу. Для сравнения: фильм «Молох» нашего Сокурова неприятен в своей карикатурности. А ведь снят на ту же тему.
