Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
— Господи, вы меня не узнаете?! Да что же вы, право, я — Петр Николаевич… Александров. Ну теперь-то вспомнили?
Лиза обдала его арктическим холодом, передернула хрупким плечиком и отвечала твердо:
— Помилуйте, вы обознались. Я вас совершенно не знаю.
— Господь с вами, душечка, — почти терял терпение господин. — Наш с вами обед обернулся для меня едва ли не разорением. А вы утверждаете, что видите меня впервые в жизни.
Савелий с ужасом отметил, что на них начинают обращать внимание. Попахивало скандалом, и каждый хотел стать свидетелем развязки.
— Отойдите от меня, иначе я позову городового!
— Ах вот как! Так вы меня еще пугаете, милочка! — забасил угрожающе Александров. — Да известно ли вам… А может быть, это я позову полицию? Уж не одна ли вы шайка?! Мне-то вы представились барышней приличной, а сами-то вот как! Да кто бы мог подумать о таком! Пойдемте в полицию, — вцепился банкир в руку Лизы. — Я требую объяснений!
В этот момент она увидела Савелия. Ему даже показалось, что девушка метнулась в его сторону.
— Отпустите! — В глазах Елизаветы мелькнула ярость.
В правом кармане пиджака у Савелия лежал автоматический пистолет «вальтер». Эту игрушку в прошлом году он выиграл на Хитровке в карты у одного храпа, который в свою очередь украл ее у пристава. Савелий сунул руку в карман, и тотчас пальцы нащупали прохладный металл.
— Нет, позвольте, душечка, вы нам все расскажете, где ваши сообщники!
— Что вы себе позволяете?
Савелий взвел курок.
— Барин, что же ты делаешь? — отошел от стены косматый детина саженного роста. — Почто девицу несносными словами смущаешь? — И негромко, вкладывая в каждое слово злобу, процедил: — Отошел бы ты, барин, не хотелось бы греха на душу брать.
Петр Николаевич с плохо скрываемым страхом посмотрел на детину. Хватка Петра Николаевича заметно ослабела, а Лиза выдернула руку и опрометью бросилась к дверям. Следом неторопливо пошел Савелий.
Пролетка стояла в условленном месте — у самого выезда. Лошадка нетерпеливо стучала копытами, предвкушая быструю езду. Извозчик нервничал: он то брался за поводья, а то вдруг сбрасывал их на круп лошадки. И когда из здания вышли взволнованная Елизавета, а следом за ней Савелий, его тоскующая физиономия приобрела осмысленность.
— Где же ты, барин, пропадаешь? — нарочито громко произнес он. — Я тебя, поди, целый час прождал. Теперь ты одним гривенником не отделаешься.
— Ничего, голубчик, — улыбнулся Савелий, подсаживая Елизавету. — За твое долготерпение ты от меня рублевку получишь. Выпей на извозном дворе за мое здоровье.
— Уразумел, барин, — весело отозвался татарин и уже тише, заглядывая в самое лицо Савелию, произнес: — Все ли в порядке, Савелий Николаевич? Я уже беспокоиться начал.
— Обошлось, — негромко произнес Родионов. — Трогай!
Извозчик поднял вожжи и хлестко опустил их на круп лошади. Колеса пролетки выбросили в сторону ворох гравия, и вороная, набирая скорость, устремилась прочь со двора.
— Господи, да как же это я, — ломала Лиза руки. — Господи, да он же меня не отпускал.
— Успокойся, Елизавета, все позади.
— Господи, а если он меня в следующий раз увидит? Я же пропаду.
— Тебе не стоит волноваться, никто тебя не увидит, — отозвался Савелий.
Кучер погонял резво, заставляя случайных прохожих выскакивать на тротуар.
— Караул! — напрягая легкие, орал он, когда какой-нибудь нерадивый пешеход принимал проезжую часть за тропинки Тверского бульвара. — Поберегись!
Порой казалось, что пролетка вот-вот опрокинется набок. На крутом вираже она вставала на два колеса, скрипя осями, после чего с громким стуком опускалась на мостовую.
— Если бы не тот мужчина, я даже не знаю, что было бы, — понемногу приходила в себя Елизавета.
— Успокойся, дорогая, ничего бы не случилось.
— А ты, случайно, не знаешь того мужчину… ну, что за меня заступился?
— Знаю, милая, его зовут Андрей. Смею тебя уверить, милейший человек!
Савелий невольно улыбнулся, вспомнив о том, как несколько дней назад милейший человек разбил лбы двум городовым.
— Куда изволите, Савелий Николаевич? — извозчик попридержал малость лошадку, когда они отъехали уже изрядное расстояние.
— А ты, я вижу, позабыл, — укоризненно произнес Савелий. — Вези меня на Большую Дмитровку.
— Уразумел, Савелий Николаевич, — отозвался извозчик и кнутом поддал по крупу лошади.
На Большой Дмитровке находился дом Левитина, где Савелий Николаевич снимал в третьем этаже четыре комнаты.
Глава 10
Аристов в ярости метался по кабинету, словно раненый тигр. Он размахивал в воздухе «Московскими ведомостями» и сердито выговаривал:
— Что же это творится? Не проходит и дня, чтобы грабители не вскрыли какой-нибудь сейф. По всей России у меня два десятка донесений, и в каждом из них говорится об ограблении банков!
— Разрешите заметить, ваше сиятельство, в России действует, скорее всего, несколько преступных шаек, — проговорил Макаров, чиновник по особым поручениям. Он был небольшого росточка, совершенно лыс, отчего его голова напоминала невызревшую дыню. Сергей Гурьевич Макаров носил костюм темно-синего цвета в мелкую светлую клетку и даже по большим праздникам никогда не менял своего наряда. Единственное, что он позволял себе перед Рождеством, так это тонкую трость с набалдашником из слоновой кости. В обычные дни в его руке находился крепкий посох, больше смахивающий на дубину, который он неустанно перебирал между пальцами, как опытный жонглер привычную кеглю. Секрет его любви к синей материи заключался в том, что Макаров не переваривал иного цвета. И, как втайне говорили злопыхатели, даже исподнее у него было темно-синего цвета. В злой шутке была значительная доля правды — Макаров имел с дюжину совершенно одинаковых костюмов и столько же пар обуви одного фасона. Увидеть его в ином одеянии было невозможно.
Скорее всего, постоянство Макарова было издержкой профессии. Свою карьеру Сергей Гурьевич начал с обыкновенного филера, главной чертой которого всегда была неприметность. Он был вынужден слиться с фасадами зданий, чего невозможно было осуществить в более светлых нарядах.
Сергей Гурьевич был почти легендарной личностью. Территория, которую он курировал, в Москве считалась самой благонадежной. Он знал всех рецидивистов, мошенников, карточных шулеров. А о его проницательности воры слагали легенды. Бывает, заявится к какому-нибудь храпу, сядет на услужливо подставленный стул и молвит без затей:
— Вот что, Иваныч, привиделся мне сон, будто бы ты ювелира Мельникова решил ограбить.
Перепуганный храп неистово божится:
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136