Лампочка в кают-компании наконец-то перестала моргать и засветила ровно. Колобков поднял голову и удовлетворенно хмыкнул:
- Да, рано еще электричество на свалку списывать… Матильда Афанасьевна, а в холодильничке пиво еще осталось?
- Осталось, - каким-то очень добрым голосом ответила теща. - Только недолго вам радоваться, Петр Иваныч! Кончится скоро ваше пиво, а нового вы тута не купите!
- А-а! - тоненько взвизгнул Колобков при мысли о таком ужасе. Но тут же успокоился: - Вы меня зря не пугайте, Матильда Афанасьевна! Пива я в Лиссабоне на две недели взял, а мы сейчас старичков до дому подбросим, и обратно домой! С полным трюмом брильянтов! Будете себя хорошо вести, я и вам брильянтовый ошей… ожерелье подарю.
- Да я из ваших рук хлеба кусок в голодный год не возьму! - возмутилась теща. - Лучше помирать буду!
- Ой ли? - ехидно прищурился зять. - То-то вы, гляжу, прямо с голоду пухнете за мой счет-то. Или это вы на свою пенсию икорку черненькую сейчас трескаете?
Матильда Афанасьевна поперхнулась черной икрой, которую действительно наворачивала столовыми ложками, и свирепо уставилась на своего вечного врага. Тот ответил таким же взглядом. Их жена и дочь нерешительно переводила глаза с мужа на маму, размышляя, кого поддержать на этот раз. Обычно она старалась лавировать между противоборствующими стихиями, создавая у каждого иллюзию, что стоит именно на его стороне.
Однако на этот раз перебранка затухла в самом начале. Из ходовой рубки донесся крик штурмана:
Глава 6
Природа, звонко пробуждаясь,
Теплом и радостью полна.
И громко солнцу улыбаясь,
Повисли дети из окна.
Альфред Хичкок
- Это ваш остров? - прищурившись, спросил Колобков.
До эйкрийского утра оставалось еще часов шесть. Далеко впереди в луче мощного прожектора виднелась темная масса, круто поднимающаяся из воды. В бинокль можно было разглядеть редкие кокосовые пальмы, торчащие на берегу то там, то сям. А дальше вставала сплошная стена зелени.
- Лучше подождем утра, - предложил Фабьев. - В темноте я к берегу не пойду - черт его знает, где там идти. Может камни, может мели…
- Подождем, конечно, - согласился Колобков. - Где на якорь думаешь вставать, Василь Василич?
- Так сразу не решишь… - пожевал папироску штурман. - Но не здесь - смотри, какой тут берег крутой. Может, с другой стороны пристань получше будет? А, деды? Это же ваш остров, или нет?
- Остров? - удивился Мельхиор. - У нас есть остров?
- Кто из вас, молокососов, украл мою вставную челюсть?! - повысил голос Каспар.
- Зачем тебе вставная челюсть, у тебя же все зубы свои! - брюзгливо посмотрел на него Бальтазар.
- Ну и что? По-твоему, я не могу иметь вставную челюсть?! Я ей орехи колю! Кто ее взял?!
- Смотрите, я нашел картинку с нашим островом! - раскрыл книгу Мельхиор. - Точь-в-точь, правда?
- Это не остров, это сливовый пудинг, - фыркнул Бальтазар.
- Пудинг? Мы живем на пудинге? - удивился Каспар. - А почему никто мне об этом не говорил?
- Старый дурак! Вы оба старые идиоты! - разозлился Бальтазар. - Зачем я только с вами связался?! Вы же все время только путаетесь у меня под ногами! И уверен, хотите меня убить! Все хотят меня убить, все! Вот этот стол ведет себя очень подозрительно! И не смотри на меня так!
Колобков, Фабьев и Грюнлау уставились на Бальтазара, орущего на ни в чем не повинный столик, и одновременно вздохнули. От полоумных волшебников помощи ожидать не приходилось.
- Петер, ты не хотеть взять эти старый колдун с собой на Земля? - прошептал Грюнлау. - Я думай, зоопарк Гагенбек их тоже принять с удовольствием.
До самого утра «Чайка» осторожно шла вокруг острова Волхвов, выбирая место, где лучше встать на якорь. Петрович возился с эхолотом, промеривая глубину. Пока что результаты не обнадеживали.
Постепенно воздух начал светлеть. Тепорий завершил очередной цикл и вновь засветился - сначала слабо, потом все ярче и ярче. Наступало эйкрийское утро.
И в бледном свете тепория, пропитавшего воздух, «Чайка» начала входить в крохотную бухточку - пожалуй, единственное место на всем острове, где можно было спокойно встать на якорь. Подойти вплотную огромная яхта все равно не смогла - у самого берега начиналось мелководье. Осадка «Чайки» составляла четыре метра - не то чтобы очень много, но все-таки и не мало.
Машина работала на самом малом ходу. Гена с Валерой уже разматывали якорную цепь возле клюза[5]. Последний рывок, и вот великолепная яхта замерла неподвижно, а якорь зацепился лапами за грунт. Вадик с Гешкой под руководством Петровича спускали шлюпку.
- Серега! - ворвался в каюту смерчеподобный Петр Иванович. - Серега, офигенные новости!
- Что? - лениво ответил сисадмин, по-прежнему пялясь в монитор.
- Подошли к острову!
- И что?
- Я иду в поход!
- И что?
- И Гюнтер идет в поход!
- И что?
- И Гена с Валерой идут в поход!
- И что?
- И стариканы идут в поход!
- И что?
- И братва моя лихая идет в поход!
- И что?
- И ты идешь в поход!
- Вашу мать!!!
Колобков радостно захохотал, приказал не капризничать и убежал обратно - подгонять остальных.
- Никак не разберу - прилив сейчас или отлив? - припал тем временем к биноклю штурман. - Старею, видно - раньше всегда с первого взгляда определял…
- Дядя Вася, так здесь же ни солнца, ни луны нет, - напомнила Света. - А значит, и приливов с отливами не бывает. Папа, ты готов?
- Светулик, а это обязательно? - заныл Колобков, заметив в ее руках знакомую баночку. - У меня от этой дряни кожа зудит…
- Папа, в другом мире могут быть неизвестные бактерии, - строго напомнила Света, следя за тем, как вся семья мажется обеззараживающей мазью. - И насекомые. И хищники. Тебя и так чуть птеродактиль не сцапал.
- Ой, а дракончика покормили? - вспомнила Оля.
- Накормила я твоего динозавра, - проворчала Матильда Афанасьевна. - Ух, и жрет же он! Почти все мясо для фарша сожрал…
- Как это?! - возмутился Колобков. - А что мы кушать-то будем?!
- А не знаю, - растянула губы в улыбке теща. - Что найдете, то и кушайте.
Хорошо, что Петр Иванович не видел, как любимая мама его жены кормила с руки жуткого крылатого ящера и давала нюхать его, Колобкова, галстук, измазанный мясным соком. Ей очень хотелось, чтобы «дракончик» завершил начатое.
