Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Жизнь — война. Смерть — награда за добрый воинский труд. Тех, кто крепко бился с врагами и весело пал от копья и меча, стрелы и секиры, Оден возносит в светлый чертог — Валгаллу, где храбрецы проводят день-деньской в пирах и редкостных забавах.
А предателей, трусов скверные реки, полные льдин и острых мечей, влекут в черную пропасть, к Настранду, — берегу мертвых, и Нидгогер, дракон подземных полей, с урчанием гложет тела охладелые. Фенрир, волк исполинский, что сидит на цепи в бездонных пещерах, чавкая, рвет на куски трупы бесславно погибших…
Знай — предстоит гибель богов и людей.
Фенрир, путы сорвав, ринется кверху из жутких огненных недр. И встанут за ним несметные рати гнусных чудовищ.
И в море сверкнет чешуей зловонный Змей мировой, Фенриров брат, и смерть Гэль, их сестра, стуча клыками, начнет поедать все живое.
Рухнут горы. Море закипит. И по горячим волнам, зловеще качаясь, двинется с дальнего севера мрачный корабль Нагльфар, что будет сделай из ногтей покойников. И заклекочет в тучах гнусаво Серый Орел, трупов пожиратель. Солнце станет черным, как уголь. Его догонит, проглотит скорый Сколль, мерзкий волк, а гадкий волк Гати разорвет луну.
…Руслан, уже не пьяный, а безумный, взглянул на солнце. Черное пятно. И струг — сшит весь из желтых ногтей, и вокруг, костями гремя, столпились скелеты. А сам он вовсе не Руслан — Идар, и ему нестерпимо хочется в огонь. В огонь. Скорей в огонь…
Он заскрежетал зубами, протянул ладони к яркому костру, пылавшему пред ним, ослепшим, в образе блестящей золотой старухи.
И в ладони его лег большой топор.
Он увидел Кубрата. Оголен до чресел, руки — в путах, за спиной. Два гота подвели булгарина к пустому медному котлу.
«А ладно сбит старик, — подумал весело Руслан. — В одежде нелепой не видно было, как статен, хорош. Ишь, крепыш».
И вдруг до него смутно дошло, сквозь угар: старик-то скроен ладно, это так, а вот делают с ним, да и с Русланом, что-то неладное.
— Эй! Оставьте. Зачем связали?…
— Так надо. Молчи.
— К чему он тебе? Не жалей.
— Ты белый, он желтый.
— Старый дикарь. Животное степное.
Неужто будут варить? Но ведь котел не подвешен. И огня нету под ним…
Кубрат на коленях. Он обратил к Руслану тихое лицо. И узнал юный смерд в строгих глазах пастуха чей-то еще, страшно знакомый, до боли, до крика знакомый, — а чей — он забыл, успел позабыть в суматохе) — долгий взыскательный взгляд. Он запечатал рот ладонью. Ничего. Так надо. Так надо.
Туснэльда вынула меч, пригнула к котлу пастухову чубатую голову. Ну и что? Пускай. Кем-то больше, кем-то меньше. Чего тут старика какого-то жалеть, если даже богам суждено околеть. Жалел он иных. А где они? Не стоит шуметь. Хватай, что можешь, пока живешь. Ешь, пей — и бей. Надоело трястись над кусками: И всех бояться. Всякий пес паршивый верх над тобой хочет взять. Вечно — угрозы. Довольно! Не все кому-то нас обижать. Чем мы хуже? Тоже можем обидеть. Пусть теперь полезут к нему…
Он отыскал свой путь.
Место его — среди этих лихих, сильный людей. Как их бога зовут? Водень? Да. Вот — истинный бог.
…Кровь хлестала в котел, готка водила пальцем по алым узорам и ворковала, как горлица: «Гут, гут». Затем оттащила труп от котла, положила на спину, вспорола живот, сунула руки внутрь. Вскочила. Вскинула руки, до локтей измазанные кровью. Закричала. И все закричали. Даже Руслан. Хоть и не знал, зачем кричит. Значит, так надо. Вещунья с льдистой улыбкой кивнула Руслану, сказала что-то Гейзериху.
— Ты нам счастье принес, — изрек Гейзерих. — Гадание сулит большой успех.
Гейзерих слез в челн.
Руслан подхватился, кинулся к нему, Уедет — с кем говорить? Больно остаться немым. Этим что — тукают «гут» да «гутайс». Черт их разберет.
В хмельной голове чуть забрезжила ясность.
— Неймется, — прошептал рыбак, берясь за шест.
— Кому это — мне?
— Тебе? Ты помалкивай…
Ночь. Плывут, держась поближе к черным камышам. От холода Руслан трезвел, но только начинал озираться, стараясь понять: зачем он здесь, на готском струге, куда плывет, и что впереди., и хорошо ли то, что затеяно, как рослый сосед пихал ему под нос большую флягу, к которой и сам частенько припадал, и смерд опять косел, до пят проникаясь удалью новых друзей.
Славно плыть наугад сквозь разбойную ночь! Вот она, воля. Веселая злость. Бесшабашность. Ну-ка, посмейте затронуть. Сам себе — господарь, князь именитый. Все дозволено. Режь. Сокрушай. Погодите, собачьи дети. У меня — топор. И я вам покажу.
Но когда судно пристало у Таны к высокому берегу и половина грабителей вместе с Русланом (Туснэльда осталась на струге) звериной украдкой сошла на мглистую сушу, юноше стало не то, чтобы стыдно, а тошно.
Куда я иду?
И с кем?
И зачем?
«Я иду на стенных сволочей ради своих русичей», — утешал он себя, но в отговорке этой чуял сам какую-то отвратную ущербность.
Готы вновь совещались.
Слышит Руслан:
— Гейзерих, Гейзерих.
Нет Гейзериха. Видно, должен был встретить, но опоздал, нерасторопный. Спит, дурень? Тот гот, что угощал Руслана вином, с пьяным небрежением махнул рукой. Мол, ничего! Нечего ждать. С нами — господь.
Скорей бы кончалась, что ли, канитель…
Она кончилась скоро.
Только Руслан подполз к стене, его хватили по темени — так, что память сразу улетучилась.
Очнулся в оковах, Гейзерих, тоже в цепях, рядом сидит. Лохматый. Побитый. Готы, все в путах, кучей поодаль, Буйное застолье — унылое похмелье.
Дряхлый булгарин — хромой и нелепый, желтый, костлявый как вурдалак, Туенэльду с жутким смехом гладит по бедру.
— Это — баба! Женой будешь, ладно? А то старуху нашу Хан-Тэнгре унес…
«Нашел утеху, — скривился Руслан. Думалось трудно, ошметками мыслей кривых. В башку словно клин вколотили, больно мигнуть. — Погоди, она взрежет тебе тощее брюхо».
Гейзерих, с горьким злорадством:
— Возмездие! Предки Тану разнесли, потомки сидят на руинах в оковах…
— Умник! Смеешься? Как это вышло?
— Следили.
— А может, кто выдал?
— Тише, родной.
— Не ты ли? Уж больно доволен.
— Тебе-то зачем это знать?
— Мои русичи…
— Глупый! Молчи. Твоих русичей тотчас отвезли 6 на ромейский торг.
— А посулы?!
— Верь им.
— Обман?…
— Если и выдал кого Гейзерих, значит, так надо было. — Гот сунул пальцы в кудлатые волосы, сник. Совсем как Добрита, вспомнил Руслан. Тогда, в землянке. Или — в лодке…
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
