Заметили, что Россию называют страной красивых женщин? Совершенно справедливо, кстати, называют. Каждая вторая наша девчонка красивее любой голливудской куклы, над которой команда всяких там стилистов-визажистов мудрует по два часа, и только после этого ее без опасения вусмерть перепугать массовку можно выпускать на съемочную площадку. А наши и так хороши… На любой вкус, обратите внимание. И черненькие, и беленькие, и маленькие, и высокие, и пухленькие, и сухонькие!
Но вот с красивыми мужиками нашей Родине резко не повезло. Это и понятно – история у нас такая, суковатая. Всю жизнь воевали – вот и подобрались за эти несуразные века породные, здоровые мужские особи, выбили их всех, как нарочно. Остались по большей части какие-то плюгаши с невнятными чертами лица и неопределенной сексуальной ориентацией. Ведь по три-четыре месяца можно кататься в переполненном общественном транспорте, а мужского лица, от которого бы не отскакивал испуганным мячиком взгляд, так и не встретить…
Поэтому в обширной, плотно уставленной посадочными местами зале по-настоящему веселилась только головная ее часть, что примыкала непосредственно к жениху и невесте. Остальная часть, не вся, конечно, но в весьма значительной мере, лязгала зубами – и еда здесь была абсолютно ни при чем.
Девчонки из второстепенных отделов папиной фирмы сидели, понятно, ближе к выходу. Угощения там подавали почти такие же, что и на «столе президиума», как сказала их руководительница, а остальное… С барского стола… Да хоть пару бутылок шампусика стырить – никто не заметит. Кучинский – он уж точно не обеднеет. Главное, суметь достойно и быстро вынести их, как раненого командира с поля боя.
Танька переглянулась с Кристинкой – последняя, пользуясь обстоятельством, что все повернули головы в сторону очередного болтуна-поздравляльщика, мягко и ловко, как осьминог щиколотку неосторожного купальщика, уцепила горлышко бутылки розового шампанского и спроворила ее под стол, в заблаговременно припасенный подружкой пакет. Але ап! Сказывался положительный опыт участия в презентациях и корпоративах… Невелик убыток – нанесут молодым конвертиков с подношениями. Внакладе не останутся. А у девочек праздник чуть продолжится. Горьковатый такой праздничек.
Отпоздравлявшись и опираясь на незаметно подставленные руки охранников, убыл восвояси политик, так почему-то и не устроивший сколько-нибудь безобразного скандала, для которого его, собственно, и приглашали. Отъезд его как бы послужил сигналом к началу настоящего веселья, благо за едой призабылся странный эпизод с улетевшим в небытие букетом.
(Заметим по ходу, что букет так и не нашли, хотя территория особняка была оцеплена, а после неудавшегося запуска еще и прочесана. Да и кому бы сдался этот несчастный пучок полудохлых цветочков? Не охранникам же папы Кучинского и не ментам, пикетировавшим периметр? А вот однако!)
Раздухарившаяся молодежь вышла размяться во двор, негусто покрытый вылезшей на солнце и тепло зеленой травкой. Контингент постарше разбрелся по окрестным комнатенкам, где в стеклянных витринках были разложены засаленные портмоне и выцветшие от времени веера бывших хозяев жизни. Молодняк, которому отдали на растерзание лучшего городского диджея, заплясал, взрослые принялись обсуждать дела и здоровье. Все путем. Разве нет?
Весеннее солнце уже потягивалось и позевывало в соображение скорого отдыха, лениво источая на землю последние оранжевые лучи. От пруда, где двести лет назад на потребу княжеского стола разводили серебристого карпа, по невысокому берегу начал вскарабкиваться туман. Давно откланялись фрачники-музыканты, честно отыгравшие лучшее из Вивальди и Бортнянского. Отбывали, чуть трусливо попрощавшись, некоторые иногородние гости, и охранники папы Кучинского лично выводили их с территории к парковке, чтобы убедиться, что те отчалили по-серьезному, а не в виде озорного розыгрыша.
Танька с Кристинкой рано убывать не думали – лопни утроба, не пропади добро! Еще и торт не подавали… На-а-арррмальна-а, девки!.. Тем более под танцы. Фигура, диета – это все побоку. Разгрузочный день в случае чего потом устроим.
Был уже девятый час вечера, когда в синих, теплых и округлых сумерках молодым подали шикарный открытый лимузин. Он с огромным трудом, по узким дорожкам, рассчитанным на одну пустяковенькую княжескую каретку, на цыпочках прокрался к флигелю. Ну не рассчитана усадьба на новорусский масштаб! Вот когда бы Ламке букетик-то метнуть – уж точно его кто-то из страждущих засиделок словил! Ан нет… Ну да ладно, что было, то было.
Гости охотно аплодировали молодым – всем поднадоело затянувшееся торжество! – и шофер в белых перчатках открыл перед невестой дверцу… Мама невесты, взяв узенькую дочкину рожицу в ладони, расцеловала ее в обе щечки. Папа Ку многозначительно похлопал новоявленного зятька по плечу – ну, давай, покажи себя на новом поприще! Вот тут-то конкретно и началось то, из-за чего эту свадебку в окрестностях запомнили на долгие-долгие годы.
Бедная Ламочка, не подозревая, что прощается с этими людьми навсегда, обернулась и, улыбаясь, помахала остающимся ручкой в длинной белой перчатке. Ручка все еще чуть шевелилась в воздухе, а счастливая улыбка уже сползала со смугловатого личика, плечи жалостно опустились… Невеста, будто сильно чем-то огорчившись, поглядела на хлопавших в ладоши гостей испуганно и удивленно, а потом, словно утомившись, стала оседать на дорожку, покрытую битым, свекольного оттенка кирпичом.
Виталька, стоявший чуть впереди и сбоку, чтобы влезть в машину вслед за женушкой, непонимающе закрутил головой, видя, как горными лавинами слетают с гостевых физиономий утом ленно-праздничные мины. Уловив наконец, что черная головка в трогательном веночке исчезла из поля зрения, он успел-таки подхватить Ламку за талию, а та беспомощно перегнулась через его руку, словно упавшее с вешалки платье. Кто-то из женщин взвизгнул и отпрянул, кто-то, наоборот, бросился к лимузину…
Виталька, беззвучно двигая челюстью, пытался усадить жену на заднее сиденье машины, а она все не усаживалась, голова ее моталась, как у новорожденного младенца, руки беспомощно повисли… Кто-то истошно завопил: «Скорую, скорую! Невесте плохо! Вызовите скорую!»
– Да это же кровь! – вдруг взвыл Виталька, отпустив, даже вроде отпихнув Ламкину тушку, и та начала съезжать с кожаного сиденья на землю. – Здесь кровь, поглядите!!!
Он смотрел на надвигавшихся на него людей с укоризной и обидой – вы, мол, зачем эту хрень учинили?! – демонстрируя окружающим замазанную ярко-красным ладонь.
– Доченька, доченька моя! – возопила мадам Кучинская и ринулась к лимузину, лихо, через бедро разбрасывая попадавшихся на пути гостей.
Особенно этого ей делать не пришлось, поскольку вмиг протрезвевшая толпа бросилась врассыпную, справедливо полагая, что теперь веселье уж точно закончилось и пора бы и честь знать.
Охранники папы Кучинского, громогласно матерясь и расставив широченными объятиями передние лапы, принялись ловить гостей и загонять их назад, к флигелю. В отдалении, в главном здании, где находился музей и библиотека, что-то надсадно и удивительно тоскливо завыло. Вслед за этим, как во время грозы, завякала на несколько голосов сигнализация на парковке. Словом, понятно – свадьба точно закончилась… А что началось – думайте сами.
