— Речь, достойная мужчины, шериф, — оскалился я, чувствуя бешеную пульсацию в плече, — а как на деле?
Я вогнал нож в его горло — неглубоко, никак не смертельно: разве я мог убить безоружного?
Шериф побледнел и нерешительно протянул руку за клеймом.
— Чего ждем? — Я немного пошевелил лезвие.
Он схватил клеймо, судорожно сжал и с криком выронил на сразу же задымившийся пол. Пришлось приложить немалое усилие, чтобы удержать его тело на ногах.
Боль в моем плече отступила. От запаха паленой кожи мутило. С экзекуцией пора было кончать.
Я внимательно посмотрел на Тольда, на окно, снова на Тольда. Он едва заметно кивнул и отодвинулся в сторону. Шериф стонал от боли, стараясь не шевелить шеей, в которую по-прежнему упирался нож. Его солдаты замерли в нерешительности.
Сильно толкнув шерифа на воинов, я бросился к большому окну и, плечом высадив раму, рванул к холмам, прячась за кустарниками. Было ясно, что шериф так просто обо мне не забудет, и лучший способ отделаться от него — побыстрее добраться до Солонара, причем самыми глухими буреломами.
Что человеку надо для полного счастья?
Меч на поясе, плащ на плечах… Чего еще желать? Разве только чуть-чуть пожрать. Совсем немного, самую малость… Пусть даже без рюмки досоветской рижской водки «Вольфсшмидт» или без фужера шампанского «Дом Периньон» сорок шестого года. Не обязательны также копченая севрюга, котлеты из молодого барашка с горошком и вареным картофелем, спаржа с соусом по-бернски и ананас. Вовсе нет! Я бы удовольствовавался какой-нибудь зверушкой, а то и диким корнеплодом…
Обшарил глазами болото, по которому брел, в тщетной надежде заметить хоть чахлого лягушонка, хоть засохшую ягодку… Но хитрые, коварные и, без сомнения, подлые представители местной флоры и фауны надежно спрятались от моих глаз.
Уже миновали два дня, как я покинул гостеприимный дом Тольда и двинулся болотами, как мне казалось, на запад. Жаль, не удалось прихватить с собою никакой жратвы!.. Нет, безусловно, во всем есть свои плюсы — например, мой организм полностью очистился от шлаков, если они там, конечно, были.
Редкие в этих краях поселения я обходил стороной: денег все равно не осталось, а искать меня могли везде. На дороги тоже старался не высовываться.
Постепенно лес сделался густым и мрачным, исчезли последние признаки человеческого обитания. Зато частично разрешилась проблема питания: дикие мелкие яблоки хоть и были кислыми до одурения, но вполне годились в пищу, отведя угрозу позорной голодной смерти. По моим расчетам, я преодолел уже миль восемьдесят, то есть почти половину пути, и это вселяло определенный оптимизм.
После седьмого дня марш-броска по забытым богами пространствам я засомневался в правильности выбранного направления. Однако продолжил упрямо продираться через буреломы в сторону заходящего солнца, надеясь куда-нибудь да выбраться и понимая, что возвращаться бесполезно.
Еще через пару дней я неожиданно выполз на край просторной долины с реками, холмами и возделанными полями. Стоял и смотрел, не веря, что безумная скачка по надоевшему лесу закончилась, жадно вдыхал напоенный ароматами трав воздух. Вдалеке промчался табун лошадей, подняв тучу пыли. Передохнув несколько минут, я радостно зашагал вперед.
Вскоре добрался до неширокой реки, изобиловавшей крупной рыбой, сверкавшей на солнце чешуей. Я явственно представил себе, как одна из рыбин перемешается из костра в мой соскучившийся по нормальной пище желудок…
Припомнив байки об узниках необитаемых островов, выдернул из ворота рубахи шнурок, затем добыл из подошвы сапога медный гвоздь. Затратив около пяти минут, с помощь двух камней получил довольно симпатичный крючок, слегка разбив собственный палец. Прицепил крючок к шнурку, нашел подходящую наживку — жирного, ленивого червя. Покончив с приготовлениями, закинул свою конструкцию в воду. Не прошло и получаса, как я, гневно матерясь, швырял в реку крупные булыжники, стараясь оглушить хоть кого-то в зажравшемся косяке потенциальных закусок, нахально проигнорировавших моего червя!
Поняв, что ничего мне не обломится, плюнул в воду и направился к полям, справедливо предположив, что раз они возделаны, то без человека тут не обошлось. Соответственно, человек не может жить без еды. Нормальный крестьянин всегда накормит изголодавшегося путника и объяснит дорогу…
Я верил, что ушел достаточно далеко от фермы Тольда. что здесь шериф меня не найдет.
Поля оказались не такими уж и возделанными. Листва на растениях пожухла и превращалась в пыль при малейшем к ней прикосновении. Лишь сорнякам тут было приволье.
Я отнюдь не сельский житель, последний раз ездил в деревню много лет назад, но увиденное выглядело несколько странным. Вокруг полей звенели ручьи, то есть засуха здесь исключалась напрочь. А земля под посевами была не просто сухая, но окаменевшая. И никаких хижин вокруг!
Часа три я шел вдоль мертвых полей, угнетавших все больше и больше. Наконец они —кончились. Начался пролесок, в котором едва просматривалась заросшая тропинка. Пора бы появиться и какому-нибудь жилью, в самом деле!
Постепенно темнело. Однако голодный желудок гнал меня вперед. К тому же слабый ветер несколько раз доносил откуда-то запах костра…
Наступила ночь. Из мглы прилетел звонкий смех, и я едва не побежал, стремясь поскорее оказаться в человеческом обществе. Еще немного — и я увидел впереди небольшие хижины, ярко освещенные факелами. Запах еды и алкоголя чуть не свел с ума. С трудом взяв себя в руки, я благоразумно рассудил, что нежданных гостей привечают не всегда, а потому не помешает небольшая разведка.
Тенью скользнув к крайней хижине, стараясь не попасть под свет факелов, осторожно выглянул из-за угла и внимательно осмотрел пировавших за длинным столом людей. Вроде бы простые крестьяне отмечают какой-нибудь сельский праздник, но что-то в их поведении настораживало…
— Привет, друг… — На мое плечо легла ладонь; я почувствовал запах недавно выпитого алкоголя. — Чего к дому жмешься?
Обернулся и узрел улыбавшегося человека в потрепанной тунике, подпоясанной широким поясом без всякого оружия, что было довольно удивительно.
— Да вот, — скромно потупил я глаза, — ищу хлеб и ночлег. А вообще — странствую по миру.
— Ну и пошли к столу, — с непонятной радостью осклабился он, — мы всегда уважаем гостей!
Возможно, я параноик, только слова его мне не совсем понравились. Однако куда деваться, когда от голода кружилась голова?
Мы подошли к столу, уставленному блюдами с мясом, хлебом, зеленью и большими кувшинами с вином. На меня никто не обратил особого внимания — лишь поприветствовали кивками и освободили место па лавке.
Царила самая непринужденная атмосфера. Люди спокойно ели, пили, громко разговаривали. Я набивал рот всем, до чего мог дотянуться, с недоумением отметив вскоре, что и сам вступаю в разговор, хотя к вину еще не прикоснулся. Откуда-то возникла уверенность, что все мои беды уже позади, что я попал туда, где мне рады, и поэтому больше не надо ни о чем тревожиться. Я ел, пил, веселился и благополучно вырубился за столом, уронив голову на руки.
