У Рэндала подкосились ноги, он начал оседать. В тот же миг Питер подхватил его под одну руку, Лиз — под другую, и они успели удержать юного волшебника.
— Пошли отсюда! — закричал молодой мастер, с трудом перекрывая шум схватки. — Сейчас мастер Мэдок закроет врата!
Рэндал ничего не ответил. Изнеможение и боль одолели его. Шатаясь, он ковылял между Питером и Лиз, а они тащили его подальше из комнаты, вниз по винтовой лестнице. За спиной у них все громче слышались магические песнопения, с ними сплетались злобные вопли демонов и оглушительный грохот.
— Волшебники сами справятся, получше нас, — сказал Питер, заметив, что Рэндал бросил взгляд через плечо. — Ну и молодец он, твой друг!
— Еще какой, — подтвердил Рэндал. Но тут силы оставили его, и он опустился на нижнюю ступеньку лестницы. — Он появился как раз вовремя. Еще немножко — и было бы поздно.
— Мы всю дорогу бежали сломя голову, — сообщила Лиз. — Едва я рассказала мастеру Мэдоку все, что ты мне говорил вчера вечером, и он сразу понял — дело неладно. А уж когда я сказала ему, что с самого утра ты пошел к Лэргу…
Она кивком указала на Питера.
— Когда мы пришли сюда, то встретили твоего друга — он в тревоге бродил у лестницы. Сердце подсказывало ему, что с тобой что-то не в порядке, но у него не хватило духу без спросу ворваться к такому важному колдуну, как Лэрг.
— Мэдока такие сложности никогда не волновали, — заметил Рэндал.
— Видел бы ты, как он будил Краннаха и госпожу Пуллену, — с улыбкой подхватил Питер. — Пинком распахнул к ним двери и велел следовать за ним, будто разговаривает не с мастерами-волшебниками, Регентами Школы, а с неоперившимися учениками.
Рэндал с усталым вздохом прислонился головой к стене.
— Хорошо хоть, я все еще жив. А там уж пусть делают со мной, что хотят.
— О чем это ты — «пусть делают, что хотят»? — спросила Лиз. — Ведь не думают же они, что это ты вызвал всю эту кутерьму.
— Лэрг мертв, — ответил Рэндал. — Ты сама видела его труп посреди комнаты.
Лиз пожала плечами.
— После всего, что он натворил, вряд ли кто-нибудь станет сильно скучать по нему.
— Скучать, может, и не будут, — признал Рэндал, — но погиб он от меча, и убил его я.
— А это уже дело серьезное, — заключил Питер. — Тебе в самом деле придется несладко.
— Никак не пойму, о чем вы говорите, — с недоумением заявила Лиз.
— Волшебникам не разрешено носить оружие, — пояснил Рэндал. — Или пускать его в ход. Они могут использовать мечи только как магические символы. Сколько помнят люди, еще ни один волшебник испокон веков не поднимал оружия на другого. Я первый убил человека мечом.
— А что, лучше было бы погибнуть? — твердо возразила Лиз. — И твои Регенты наверняка скажут то же самое.
Такая точка зрения понравилась Рэндалу, и он старался убедить себя, что поступил правильно. В последующие дни у него была масса времени на размышления. С утра до вечера он то собирал свои скудные пожитки, уверенный, что его выгонят, то снова распаковывал в надежде, что ему все-таки разрешат остаться. Все волшебники Школы день и ночь проводили в бывшей комнате Лэрга — наводили там порядок, залатывали дыру между сферами бытия, изгоняли последних демонов. Ни у кого не было свободной минуты, чтобы поговорить с учеником, тем более с провинившимся, который опозорил себя едва ли не сильнее самого Лэрга.
Рана на руке мало беспокоила Рэндала. Благодаря мазям, повязкам, целительным заклинаниям глубокий порез быстро заживал, и к тому дню, когда мальчик отправился в библиотеку на собеседование с Регентами, на ладони у него остался лишь вспухший багровый шрам. Там, где острый меч рассек плоть, кожа навсегда останется туго натянутой, и теперь, что бы он ни взял в руки — меч рыцаря или лопату крестьянина, — ему нелегко будет сомкнуть пальцы на рукоятке. Острая боль всегда будет напоминать ему о проступке.
Однако для волшебника такая рана — не помеха.
«Дело совсем не в ране, — мрачно думал, он, дожидаясь вызова у дверей библиотеки. — А в том, что я и сам не знаю, останусь ли я теперь волшебником — хотя бы учеником». Он пытался убедить себя в том, что это не имеет значения, что он всегда может вернуться в Дун, обучиться военному делу и стать рыцарем, как его кузен Уолтер, или заняться ремеслом и уйти в подмастерья, как Ник… но в глубине души он понимал, что оба этих пути для него закрыты.
Дверь отворилась, и Рэндал вошел в библиотеку. Перед ним за длинным столом опять восседала группа волшебников — но на сей раз их было всего трое: Мэдок, Краннах и госпожа Пуллена.
Посредине сидела господа Пуллена.
— Ученик Рэндал, — произнесла она, когда мальчик подошел поближе. — Ты задал Регентам Школы трудную задачу. Мы долго обсуждали, как поступить с тобой.
— Да уж, верно, долго обсуждали, — усмехнулся Краннах. — Можно сказать, спорили не на жизнь, а на смерть.
Рэндал виновато опустил глаза.
— Простите. Мне очень жаль.
— Мы не думаем, что ты намеренно хотел стать предметом наших споров, — сказала госпожа Пуллена. Рэндалу послышалась в ее голосе веселая нотка, но он тотчас же отбросил эту мысль.
— Не так уж и давно, — продолжала госпожа Пуллена, — экзаменаторы проголосовали за то, чтобы оставить тебя в Школе, но только на испытательный срок. Нельзя отрицать, что с тех пор ты добился значительных успехов. Какие бы мотивы ни руководили мастером Лэргом, он был отличным учителем.
— Кроме того, — добавил Краннах, — девочка-певица Лиз сообщила нам, что у тебя возникли сомнения по поводу мастера Лэрга и ты хотел искать себе другого учителя. Эго говорит о хорошо развитом чувстве предвидения. И если бы в то утро ты не приложил огромных усилий, чтобы помешать Лэргу завершить свои чары, то Школу постигла бы, мягко говоря, горькая участь.
— Но, к несчастью, — после краткого молчания снова заговорила госпожа Пуллена, — остается еще вопрос о мече.
Рэндал стиснул кулаки. Правая рука запульсировала от боли, но он молча терпел и упрямо смотрел в пол. «Сейчас они вежливо поблагодарят меня и выставят за дверь».
— Когда волшебник пускает в ход рыцарское оружие, — продолжала госпожа Пуллена, — даже если этот волшебник — всего лишь ученик, такой поступок является грубым нарушением обычаев и традиций, и мы не можем оставить этот проступок безнаказанным. Неповиновение одного ослушника бесчестит все искусство волшебства.
— Но, с другой стороны, — заговорил Мэдок с певучим северным акцентом, — мальчику ничего другого не оставалось… Как бы вы сами поступили на его месте? Он решил пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти весь мир.
— И Школа благодарна ему за это, — кивнула госпожа Пуллена — Посоветовавшись, мы пришли к следующему решению. Твое ученичество можно считать законченным. Тебе присваивается звание вольного подмастерья.
