— Это не код, Грегор, — возразила Лиззи. — Это общеизвестный способ передачи информации. Это все равно что по телефону позвонить! Все всегда поймут, что ты говоришь.
— И тебе уже приходилось слышать это раньше — ты же слышал, как крысиные когти царапают, трещат и щелкают, — добавил Живоглот.
Грегор вспомнил, как проснулся ночью в пещере в Огненной земле от подобных звуков. Живоглот тогда велел ему не обращать на них внимания.
— Как в той пещере, — задумчиво сказал Грегор.
— Да. Но те звуки не были закодированы — крысы не думали, что кто-то может их подслушать, и пользовались обычными словами.
Живоглот взял одну из белых лент, испещренных следами куриных лап, и встряхнул, разворачивая:
— Вот код! Код Когтя. Тот, о котором говорится в «Пророчестве Времени». Тот, который, надеюсь, Лиззи поможет нам разгадать.
Теперь, наконец, Грегор понял.
Щелчки-царапанье-стуки — не шифр. Это простая и всем известная азбука. Но сообщения, которые посылали друг другу крысы, были на первый взгляд полной бессмыслицей, ибо они были зашифрованы. В них А могла оказаться буквой Б, или В, или вообще X — все зависело от того, как она зашифрована в Коде Когтя.
Лиззи взяла ленту и села на пол, держа ее в руках и внимательно изучая:
— Это что-то вроде криптограммы? Где одна буква заменяет другую?
— Не совсем. — Хирония подползла поближе. — Мы разгадываем обычные криптограммы за считанные минуты — но эта слишком запутанная, с такими мы не сталкивались.
— Там какой-то фокус, которого мы не понимаем. Что-то совсем новое, — добавил Дедал.
— Не нашли, мы нет, не нашли, — со скрипом подобралась к ней поближе и Мин.
— Но главное — у нас совсем нет времени, — сказал Живоглот. Он расстроенно покачал головой и вдруг произнес: — О, как же я снова хочу есть!
Отойдя в сторонку, он тут же занялся жареным цыпленком.
— Ты получил печенье, которое я помогала печь? — спросила Лиззи, не поднимая головы от шифра на ленте.
— Нет, я не получил печенье. — Живоглот с угрозой повернулся к Грегору: — Где оно?!
— Оно в моем рюкзаке в больнице, наверно. Я принес его, но был бой. Прости, не было подходящего момента, чтобы отдать его тебе, — поспешил оправдаться Грегор. — Хочешь, я прямо сейчас за ним схожу?
— Хочу. И даже пойду с тобой — чтобы быть уверенным, что никаких недоразумений с моим печеньем больше не произойдет. Заодно удостоверюсь, что письмо к твоему отцу отправлено и дойдет без проволочек, — заявил Живоглот.
Он ласково коснулся кончиком хвоста волос Лиззи:
— С тобой ведь все будет нормально, да?
— Что? — Лиззи была поглощена изучением шифра. — А, да, думаю, да.
— Отлично. Я скоро вернусь.
Грегор обернулся в дверях, чтобы убедиться, что Лиззи не впадет в истерику, видя, что он уходит. Но она что-то оживленно обсуждала со взломщиками кодов. Теперь даже Рефлекс выполз из своей паутины и присоединился к остальным.
Это была умилительная картина — все они кружком на полу. Странная — но умилительная и трогательная.
Живоглот подождал, пока они ушли на достаточное расстояние, чтобы их не услышали, и только тогда заговорил. Голос его звучал непривычно мягко и просительно:
— Слушай, Грегор, не сердись на меня и не сопротивляйся. Позволь ей остаться. Она нужна — без нее нам не разгадать этот код, а значит, не спасти людей, которых ты любишь.
— Ее я тоже люблю, Живоглот. Она моя сестра! И она в самом деле сообразительная — но не сильная, — сказал Грегор. — Она не ты — ей здесь не выжить.
— Понимаю, — вздохнул Живоглот. — Понимаю. Но Соловет все равно узнает, что она здесь, и отдаст приказ удерживать ее силой, пока идет война. А вот после войны, Грегор? Что будет после войны?
— Это вообще не проблема. Я сам доставлю ее домой, и…
Грегор вдруг замолчал — он вспомнил «Пророчество Времени»:
Когда Воин… умрет…
Он не сможет никого никуда доставить.
— Я найду способ отправить Лиззи домой. И Босоножку, и маму. И я должен сделать это — пока могу, — пробормотал он скорее себе, чем Живоглоту.
— Ты не можешь. И никто не может, — покачал головой Живоглот. — Но если ты сейчас, без сопротивления, позволишь ей остаться здесь, клянусь: после войны они все трое окажутся наверху, у вас дома.
— Нет, — сердито ответил Грегор. — Что за хрень?! Какой смысл держать их здесь после войны?
— А ты подумай, парень, подумай. В случае победы Соловет получит полную и бесконтрольную власть. Ты думаешь, она отпустит кого-то из них домой? — Голос Живоглота опустился почти до шепота. — Она уже намекала мне… Если у Соловет есть Босоножка — у нее есть власть над тараканами. А если Лиззи представляет собой то, что я думаю, — ну, тогда она просто на вес золота. Нет, кончится тем, что твой отец придет их искать — и вся твоя семья окажется в плену на всю оставшуюся жизнь. Если я вам не помогу.
Грегор даже думать не хотел о таком кошмаре: вся его семья здесь, в Подземье, в качестве пленников… Но как только Живоглот произнес это вслух — Грегор понял, что это не только возможно… Он понял, что скорее всего так и будет!
— Но я могу доверять тебе? — спросил он тихо.
— Даю тебе слово, — так же тихо ответил Живоглот.
— Слово крысы? — В голосе Грегора звучала горечь.
— Нет. Слово яростника. Я даю тебе слово как яростник яростнику. Я обещаю, что доставлю их домой, — во что бы то ни стало.
Пока Грегор пытался сообразить, какую ценность имеет слово яростника, — во дворце вдруг начали тревожно трубить в рог. Живоглот поднял голову и прислушался:
— Крысы напали на город с северной стороны — оттуда, где находятся сельскохозяйственные угодья.
Грегор растерялся. Значит, обратной дороги нет. И что теперь?
— Ну, что скажешь, Наземный? Мы договорились? — спросил Живоглот.
Выбора у Грегора не было.
— Да.
— Отлично. А теперь иди и найди себе какие-нибудь доспехи, — посоветовал Живоглот. — Увидимся на поле боя.
ГЛАВА 11
Грегор чувствовал себя ужасно. Тогда, в музее, он ясно осознал, что должен погибнуть, но все внутри него сопротивлялось этой мысли и он упорно гнал ее прочь. Несмотря ни на что ему удавалось погрузиться в настоящее и почти не думать о будущем — вернее, о том, что будущего у него нет. Другого способа продолжать жить и действовать не было. Но иногда… иногда, вот как сейчас, страшная правда вдруг всплывала из глубины сознания, и он оказывался с ней лицом к лицу. И все же ему не оставалось ничего другого, кроме как двигаться навстречу неминуемому — остановить время было не в его силах.
