— Я же говорю, — пробормотал Дин. — Настоящая фурия.
— Далеко еще? — Я скрестила руки на груди и надула губы, будто шестилетка. Мне хотелось топнуть ногой и потребовать, чтобы эта самая Алуэтт держалась подальше от моих друзей. Я чувствовала, что теряю над собой контроль. Все вокруг завертелось, закрутилось, заплясало…
Нет. Я принялась повторять в уме ряд Фибоначчи, цепляясь за звук голоса Дина, за холодные прикосновения ветра к щекам, успокаивая себя, приводя мысли в порядок, захлопывая дверь в безумие, от которого кровь вскипала в жилах.
— До Аркхема? Часа два, может, три.
Дин щелчком отправил тлеющую сигарету за поручни. Я проводила огонек глазами и поежилась.
— Скорей бы уж. Честно говоря, как-то я неуютно себя чувствую так далеко от земли.
На самом деле неуютно было выглядеть испуганной школьницей на фоне Алуэтт и остальной команды. Хватит с меня предвзятого отношения там, дома. Чтобы еще и здесь еретики смотрели на меня сверху вниз, а Кэл отталкивал при малейшем проявлении внимания — это уж слишком.
— А мне здесь, в небе, нравится. — Дин спрятал замерзшие ладони под мышками. — Свобода. Никто не тыкает пальцем и не говорит — это вот еретик, а это рационалист. И прокторов никаких нет. Летишь себе и летишь.
Я повернулась, решив, что пора возвращаться.
— Надо посмотреть, как там Кэл. А то, может, они с Алуэтт уже сговорились сбежать и пожениться.
— Да, она умеет вскружить голову. — Дин присвистнул. — У бедняги Кэла просто нет шансов.
— Еще бы, для него это вообще в новинку, — пробурчала я.
Дин выудил из кармана расческу и пригладил растрепавшиеся от ветра волосы.
— Я догадался. — Он пролез за мной в люк и захлопнул его. — Так, может, забудем о нем? Разве вы не хотите осмотреть «Красавицу»?
Я кивнула. Если Кэл ведет себя как болван, почему меня это должно заботить? Да и когда еще я попаду на дирижабль? Раз уж я здесь, нужно использовать такую возможность.
— Очень хочу.
Я проследовала за Дином через трюм, и по узкому коридору мы пробрались в кормовую часть, где от жужжания лопастей турбин ныли зубы.
— Здесь кубрик. — Дин указал на хромированную дверь с латунной табличкой без надписи. Ниже, между когтей орла с распростертыми крыльями была прорезь для карты-пропуска.
Я коснулась отчеканенного V-образного силуэта и провела пальцами по выжженному шраму на месте названия корабля и его оперативного номера.
— Так он не всегда был «Красавицей»?
Дин кивнул.
— Вражеский транспортник, — отозвался он. — Перевозил офицерский состав, как Гарри говорил. Сам он со своим экипажем в сорок четвертом потерпел крушение под Берном, ну и захватили эту посудину. Отбили у офицерни и их некродемонов.
Я непроизвольно отдернула руку. Дин внимательно посмотрел на мое лицо, слегка ко мне наклонившись.
— Точно не тошнит? — спросил он. — Как-то вы позеленели.
— Некродемоны… — пробормотала я. — Не слишком приятно… слышать…
— Да уж, — произнес Дин, качая головой. — Но их давно здесь нет, мисс. Можно не бояться, что они вдруг выскочат и укусят.
Он со смехом перевернул орла вверх ногами.
— Не в этом дело, — прошептала я. — В смысле, я не некродемонов испугалась.
Я и сама могла стать некродемоном, если вирус возьмет вверх, — еще страшнее тех, что носились над Европой на корабле, ставшем потом «Красавицей».
— Просто больная тема, — объяснила я Дину и, чтобы пресечь дальнейшие расспросы, указала на запертый люк. — Давай еще что-нибудь посмотрим. Хватит о некровирусе.
Дин открыл было рот, потом закрыл и махнул рукой:
— Там эфирная. Связь, навигация и всякое такое. Куча приборов и трубок. Скучища, в общем.
Я прикусила губу, готовая на все, лишь бы отвлечься от мыслей о болезни.
— Я все равно хочу взглянуть.
— Как скажете, — пожал плечами Дин.
Он открыл люк, за которым оказалась совсем небольшая каморка, и я едва не вскрикнула при виде кутерьмы спутанных проводов и разбитых эфирных трубок. Изнутри удушающе запахло жженым пергаментом.
— Так и… — Я закашлялась и прижала к лицу носовой платок — ядовитый синевато-белый дым окутал все вокруг. — Так и должно…
Эфирный передатчик, использовавшийся, по-видимому, для связи с другими кораблями, не подлежал восстановлению, превратившись в груду горелого металла. Провода были раскиданы по всей комнате, стены испачканы сажей. Дирижабль, накренившись, заложил вираж, и к моим ногам подкатился барабан рекордера — покрытый тонкой латунью валик, на который записывались переданные в эфире сообщения.
— Таких аварий не бывает.
Дин, развернувшись, бросился в сторону рубки.
— Определенно. Это диверсия.
Жан-Марк пропустил искромсанные провода передатчика сквозь пальцы, словно останки утраченного сокровища.
— Пожарный топор, капитэн. Все вдребезги. А я-то думал — что это я ни одну станцию в эфире поймать не могу?
Капитан Гарри двинул кулаком в переборку, украсив ее вмятиной.
— Мерде. Ты видеть что-нибудь, парень?
Дин покачал головой:
— Мы были снаружи. Наткнулись случайно, пока я показывал мисс Аойфе корабль: она раньше никогда не летала.
Гарри обратил на меня свои красные окуляры, и я опустила взгляд на кривой шрам, шедший через его подбородок.
— А вы, мадмуазель? Вы наблюдать этот черный негодяй? Этот поганый крыс с острый сталь на мой бедный корабль?! — последние слова он проревел таким страшным голосом, что все, даже Дин, вздрогнули.
— Нет, сэр, — прошептала я, не смея поднять глаза.
— Иметь враги, мадмуазель? — грозно осведомился Гарри. — Иметь рэзон нападать на мой бедный корабль, как помешанный?
У меня запылали щеки — сам того не подозревая, он подобрался слишком близко к истине.
— Нет, сэр! Я этого не делала!
Посверлив меня глазами, капитан хмыкнул.
— Ладно. Возвращаться в трюм и сидеть там, — приказал он. — Ты тоже, Харрисон.
Я прошагала бок о бок с Дином обратно к своему месту, чувствуя одновременно и облегчение, и нарастающее беспокойство. Алуэтт взглянула на нас из рубки через приоткрытый люк, но ее пальцы на панели управления продолжали двигаться, будто по собственной воле, выправляя курс и скорость под беспрестанно меняющимся ветром. Дирижабль проваливался и вновь набирал высоту, так что внутри у меня неприятно екало. Но ведь теперь без сигнала с аркхемской радиовышки ночная посадка невозможна, разве не так? И на помощь позвать не удастся. Нас фактически лишили глаз и ушей. Лететь без связи днем — это одно, но ночью, при таком ветре… Я содрогнулась.
