Наклонившись, я поднял только что брошенный окурок и тоже сунул его в карман. Собеседница улыбнулась:
– Да нет, вряд ли, – ответил я и направился к двери.
Кинард продолжала стоять, облокотившись на парапет.
– Подождите секунду, доктор. Среди наших питомцев есть один высокий белый мужчина, проявляющий недюжинную сексуальную активность. Больше того, если говорить честно, его можно назвать сексуальным хищником. Нам приходится иметь дело со многими из его… побед. Я не видела его с Мэгги, но это ничего не значит. Парень живет в «Балтиморском рае». А зовут его Дуглас Бьюкенен.
Итак, сексуальный хищник. И болезнь, вполне возможно, передается именно таким способом. Дуглас Бьюкенен оказывается в центре сразу нескольких случаев.
– Спасибо, мисс Кинард. – Я собрался было спускаться вниз. – Да, еще один небольшой вопрос. Почему это жилище Дугласа Бьюкенена выглядит намного лучше всех остальных? И потом, насколько я понял, он единственный занимает отдельную комнату.
– Я не работаю в «Балтиморском рае».
– Почему его комната может быть лучше других? У вас есть какие-нибудь подозрения на сей счет?
– Понятия не имею.
– Почему к нему не принимаются дисциплинарные меры за его, ну, скажем, склонности?
Я остановился.
– Подождите. Вы имеете в виду, что он?…
– Нет-нет, что вы. – Она рассмеялась. – Нас с доктором действительно связывали подобные отношения. Но в случае с Дугласом Бьюкененом это что-то другое. А вот что именно, я не знаю.
Услышав такого рода объяснение, я быстро направился к двери. И за спиной услышал голос медсестры Кинард:
22
Быстрее.
Чем дольше тот или иной случай остается нераскрытым, тем меньше вероятность, что он вообще когда-нибудь получит объяснение. Так же и с убийством: чем больше времени проходит, тем больше люди забывают, где они были в определенный день и час и что делали. И тем больше у них возможностей придумать себе алиби и прикрыться им.
Тот факт, что имя Дугласа Бьюкенена назвали и Мэгги Фелпс, и Табита Кинард, был для нас чрезвычайно важным.
Он оказался важным и для судьи, потому что уже через полчаса после моей беседы на крыше с мисс Кинард я держал в руках судебный ордер на осмотр «Балтиморского рая».
Ферлах же со своей стороны ощущал запах крови, или победы, или что там еще может ощущать бывший военный врач. И это было здорово, за исключением того, что мы ехали на его машине и он выжимал шестьдесят миль в час на тех улицах, где разрешалось ездить в два раза медленнее. Я даже пристегнул ремень безопасности.
Завибрировал пейджер, и я посмотрел на высветившийся номер. Различить цифры, когда машина подпрыгивала на ухабах, было вовсе не легко, и все-таки мне удалось это сделать. Номер оказался тот же самый, какой появился на сотовом с полчаса назад, а на пейджере вырисовывался трижды за последние двадцать пять минут. Судя по всему, Тиму Ланкастеру действительно не терпелось со мной поговорить. Я, впрочем, вовсе не разделял его стремления, а потому просто вернул пейджер на место – снова пристегнул его к ремню.
Ферлах резко затормозил возле пансионата, в котором жил Дуглас Бьюкенен, и я вышел из машины. Предполагалось, что нас будет сопровождать полиция Балтимора, и легко можно было представить себе крупную акцию: солидные ребята в синем обмундировании, с оружием в руках, выкрикивая угрозы, прокладывают дорогу. Однако полиция, судя по всему, вовсе не спешила, так что штурмовать территорию нам с Ферлахом предстояло вдвоем.
Но дело обернулось несколько иначе.
– Какого черта? – возмутился Ферлах.
В нашу сторону шагал тот самый крупный малый, которого я уже знал по событиям с крысой. А рядом с ним шел небольшой человек в костюме. Я не обратил внимания, откуда именно они появились, скорее всего, просто дожидались нашего появления.
– Это доктор Маккормик, – произнес верзила, показывая на меня, когда я как раз выходил из машины.
Маленький подошел ближе.
– Я – Бен Мизурски, один из поверенных доктора Джефферсона.
Поскольку они меня и так знали, я не счел нужным представиться. Ферлах тоже не спешил это делать, хотя Мизурски явно ожидал, что тот назовет себя. В конце концов адвокат заговорил:
– Должен поставить вас обоих в известность, что в настоящее время мы пытаемся получить судебный запрет на вторжение в заведение доктора Джефферсона и нарушение покоя его пациентов.
– Удачи вам! – пожелал я.
Мизурски повернулся.
– Доктор Маккормик, вам следует знать, что мы уже подготовили все необходимые документы, непосредственно направленные против вас и ваших нападок на доктора Джефферсона и мистера Хэмилтона. Любое нарушение границ собственности будет рассматриваться судом как дальнейшее свидетельство…
– Прочь с дороги! – потребовал Ферлах и начал подниматься по лестнице.
– Доктор Маккормик, вы также должны знать, что мы выдвинули против вас обвинение, – вчера вы совершили нападение на мистера Хэмилтона. Полиция будет…
– Нападение?
– Именно. Вы напали на мистера Хэмилтона с грызуном…
– Ну-ну, давайте, продолжайте, – подзадорил я.
– Пошли его подальше, Нат.
Ферлах изо всех сил нажал кнопку домофона.
– Идите к чертям! – рявкнул я. – Крыса не прокусила кожу.
– Неправда, – возразил поверенный, а мистер Хэмилтон поднял перевязанный палец.
– Вы сами это сделали? Или вот эта крыса, рядом. – Я показал на Мизурски.
– Ваши измышления вызывают презрение, – заметил Хэмилтон, однако не смог сдержать улыбки.
Ферлах прекратил звонить, достал из кармана судебный ордер и протянул его юристу.
– Почему бы вам не взглянуть вот на это?
Тот взял в руки бумагу, быстро пробежал ее взглядом и вернул Ферлаху.
– Уже через час ордер окажется недействительным.
– Часа нам вполне хватит.
Я тоже поднялся по ступенькам и начал барабанить в дверь. Ответа не последовало.
– Это просто немыслимо, – бросил я через плечо. – Впустите нас.
Мистер Хэмилтон снова улыбнулся. Адвокат хранил серьезность.
– У нас нет ключа, – наконец произнес Хэмилтон.
– Ну так принесите, – потребовал я.
