обидела. Не иначе, как помрачение на меня какое-то нашло. Должно быть, эта реакция на работу после долгого безделья.
– Бог простит, – буркнул он.
– И должна выразить вам свое восхищение – вы, сами того не желая, для меня мастер-класс провели, как надо подозреваемого допрашивать. Это было нечто! Не понимаю только, зачем Саркиса нужно было куда-то увозить?
– А потому, что я не знал, что он расскажет, а в конторе и у стен есть уши. Понятно?
– О господи! – воскликнула я. – Ну и дура же я, что сразу это не поняла. Но я не только извиниться позвонила – у меня новости, – сказала я. – Я нашла ту женщину, о которой мы сегодня говорили.
– Как? Уже? – заорал он.
– Я старалась, – скромно заметила я.
– Но это точная информация? От кого вы ее получили? Кузьмич же еще в Тепловке.
– От Надежды, и сведения самые точные. Но есть одна сложность…
– Я вас уже предупреждал, что ваши сложности – это моя проблема. Что нужно сделать?
– Да нет, Иван, это дело общее. Записывайте. Эту женщину зовут Галина Тарасюк. Год рождения приблизительно шестьдесят девятый. Тогда она была худенькая, рыжая, белокожая, голубоглазая, вся в конопушках. Родом она из деревни Сосновка. Летом восемьдесят седьмого года она поступила на работу продавщицей в магазин «Хозтовары» на Верхнем рынке, а под Новый год уже уволилась.
– Так в чем проблема? – непонимающе спросил Иван.
– В том, что Надежда не помнит, в каком именно районе находится эта самая Сосновка. Я тут по интернету уже посмотрела и выяснила, что таких в области аж девять. И это только те, что еще существуют, а есть еще три, которых больше нет. Посылать людей в девять деревень – значит посвящать в наше дело посторонних, которые, как Саркис, могут оказаться не слишком лояльны Сергею. Давайте поступим иначе. Скажите, этот магазин входит в вашу компанию?
– Уже нет, это здание было выкуплено у нас областным правительством. Они там какое-то свое министерство разместили.
– Но личные дела сотрудников магазина у вас остались? Или вы их сдали в областной архив?
– У нас в архиве, потому что мы ничего никуда не отдавали. Архив находится в подвале, в нашем же здании, и вход туда из офиса, потому что еще Варданян часть подвала выкупил.
– Тогда не будем терять время, встречаемся возле офиса, – предложила я.
Когда я подъехала, Сергей и Иван меня уже ждали, и я опять начала с того, что извинилась, на этот раз перед Сергеем.
– Самвел Ашотович, извините меня, пожалуйста, я совершенно зря погорячилась, информация оказалась недостоверной, и в результате я попала в идиотское положение.
– Татьяна, если моя проблема не будет своевременно решена, то мы с Иваном к вам присоединимся, – довольно холодно ответил он. – А чтобы этого не произошло, давайте работать.
Сергей опять открыл входную дверь, снял помещение с пульта, и мы отправились в подвал, где находился архив.
Когда он открыл дверь туда, я только присвистнула, Иван прошептал себе под нос что-то вряд ли приличное, а Сергей нехорошим голосом сказал:
– Ну, кажется, кое-кто у меня завтра огребет по полной программе и останется без годовой премии.
Его гнев вполне можно было понять – зрелище перед нами открылось удручающее: стеллажи вдоль стен были заставлены коробками, а те, которые там не поместились, стояли прямо на полу в дальнем углу одна на другой. А под самым потолком еле светила слабая лампочка. И все это было покрыто толстым слоем пыли.
– Вот уж где нам пригодятся маски, – буркнула я, доставая из сумки свою. – С вами поделиться? – спросила я у мужчин.
– Спасибо, свои есть, – отказались они. – Хотя тут больше подошел бы противогаз.
Мы оставили верхнюю одежду наверху, а потом Иван принес откуда-то мощную лампу, объяснив Сергею:
– У Самсона вывернул.
– А я ему завтра ее на всю резьбу вверну обратно, – зловеще пообещал Геворкян.
После того как Иван ввернул новую лампочку, в архиве стало намного светлее, и мы приступили к разбору завалов.
Работа была адова, мы были в пыли с ног до головы. Глаза были словно песком засыпаны, несмотря на маску, пыль попадала в нос и горло, и мы постоянно кашляли или чихали.
Закон подлости сработал наполовину, то есть нужная коробка нашлась приблизительно через полтора часа наших мучений, а не оказалась самой последней.
Я наклонилась к ней, открыла и увидела на верхнем личном деле надпись «Магазин «Хозтовары», г. Тарасов, ул. Лермонтова, 3». И тут до меня дошло, что Верхний рынок – название неофициальное, а на самом деле…
– Кажется, нашла, – сказала я. – Лермонтова – это ведь и есть Верхний рынок?
Иван выхватил коробку у меня из рук и бегом понес ее наверх, а мы с Сергеем поспешили за ним.
К тому моменту, когда мы пришли, он уже нашел нужную папку, предъявил ее нам и взмолился:
– Господи, пусть здесь будет то, что мы ищем!
Сергей смотрел на надпись «Тарасюк Галина Васильевна. Младший продавец» и молчал, Иван ждал, когда он соберется с духом, а вот мне ждать было некогда – я хотела не просто есть, а жрать! Поэтому я решительно взяла папку в руки и развязала тесемки.
Сверху лежал личный листок по учету кадров. С фотографии на нас смотрела девушка, совсем не красавица, светленькая, светлоглазая, и даже невооруженным взглядом были видны веснушки.
Присмотревшись к снимку, я не могла не отметить, что Надежда была права: нижняя часть лица у этой девушки и у Сергея были очень похожи.
– Тарасюк Галина Васильевна, – вслух прочитала я. – Родилась пятого мая тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, украинка, из крестьян, комсомолка. Место рождения: деревня Сосновка Петровского района Тарасовской области. Отец Тарасюк Василий Иванович, мать Тарасюк Анна Петровна, братьев-сестер не имеется. Наличествует автобиография. Я, такая-то, родилась… Пошла в школу в семьдесят шестом году, закончила в восемьдесят шестом. Рабочего стажа до поступления на работу не имела. Ну что? Я завтра утром выезжаю в Петровск, а оттуда в Сосновку, – предложила я.
Я посмотрела на Ивана, который согласно
