Девушка закрыла глаза:
– Все кричали, задавали вопросы, я была так напугана. Кто-то успел добежать до деревни и вызвать полицию. Мне даже в голову не пришло, что такое возможно, но подъехали констебли, а за ними машина «скорой помощи». Меня отвезли в больницу. Два часа, что я провела там… – она всхлипнула, передернула плечами, – это было ужасно. Я продолжала твердить, что ничего не случилось, но мне не верили. Заставили раздеться догола, унесли одежду на экспертизу. Врачи осмотрели меня. Я оцепенела от ужаса и отвращения.
Потом появились полицейские, меня отвезли в участок, где пришлось отвечать на еще большее количество вопросов. Дядя был там же, но я его не видела. После допроса меня отправили к бабушке. Она пришла в такую ярость, что даже не могла сначала вымолвить ни слова. Затем заставила меня рассказать, что в действительности произошло. Обзывала всякими мерзкими словами, повторяла, что это я во всем виновата, что они с тетей видели, как я приставала к Адаму, делала все, чтобы он обратил на меня внимание. Мне надо винить только саму себя, – так сказала бабушка.
– Ага, теперь понятно! Эта дама и вбила тебе в голову нелепую мысль о твоей вине.
– Эта мысль и так не выходила у меня из головы! Я любила дядю, испугалась случившегося. Господи, как мне хотелось, чтобы ничего этого не было, чтобы мы жили, как прежде! Бабушка заявила, что не может переносить моего вида, и отправила меня в пансион. В общем, настоящий кошмар, а мне приходилось делать вид, что ничего не произошло. Я не могла никому рассказать об этом.
Я не знала, – торопясь, продолжала рассказ Анабель, – что дяде предъявлено обвинение. По-моему, в сексуальном домогательстве. Меня, конечно, в суде не упоминали – я же несовершеннолетняя, но потом я узнала, что все соседи обсуждали эту историю. У каждого, естественно, своя версия скандала, недостающие детали додумывались на ходу. Люди останавливались перед домом, глазели на хозяев. Тетя в конце концов отослала детей к родственникам. Дядю отпустили под залог. Бог знает, что сказала ему жена, но он покончил с собой через две недели, приняв большую дозу снотворного. Тетушку я никогда больше не видела, но бабушка разрешила мне приезжать на каникулы.
Она рассказала, что дядя написал ей предсмертную записку, в которой просил позаботиться обо мне и винил в происшедшем только себя. Старуха заявила, что все неправда, что я одна во всем виновата, но раз высказана последняя просьба несчастного, она не прогонит меня, но мне не стоит обольщаться – ничто не забыто!
Анабель внезапно остановилась. Она с трудом переводила дыхание, ее трясло как в лихорадке. Бен мрачно смотрел на Анабель.
– Насколько я понял, бабушка продолжала винить тебя всю оставшуюся жизнь? Как она могла так поступить, ведь ты была еще ребенком?
– Он был ее сыном, – ответила девушка. – Оба ее сына умерли в это лето – и сердце старой женщины было разбито. Я разбила ее сердце.
Бен резко возразил:
– Адам разбил ее сердце! Во-первых, пытался надругаться над ребенком, которого обязан был защищать, а во-вторых, оказался трусом и не смог ответить за содеянное. – Голос мужчины звучал резко и презрительно. – Ты не виновата ни в чем. Разве не естественно для ребенка желание любить и быть любимым?
Девушка покачала головой.
– Какой-то частью своего существа я согласна с тобой. Но ты не знал дядю… Добрый, хороший человек, он действительно любил меня. Оглядываясь назад, я считаю, что у него был сильный душевный надлом. Не думаю, что семья давала то, в чем он нуждался. Возможно, ухватился за мою любовь как за соломинку, неправильно понял мои чувства. А может, минутное помутнение разума…
– Очень добрый человек, который психологически искалечил тебя на всю жизнь? Ты же боишься испытать какие бы то ни было чувства из-за страха потерять контроль над собой, как потерял его он в тот летний день. Вот что обожаемый дядюшка сделал с тобой, Ан! Заставил тебя на всю жизнь бояться страсти, сильных чувств.
Она молчала. Лицо – белее снега, девушку совершенно измучили воспоминания. И она слишком устала, чтобы спорить, даже чтобы плакать. Анабель чувствовала себя так, словно прошла через самое тяжкое испытание в жизни. Тело ломило от усталости. Одна мечта: упасть на кровать и заснуть, и спать несколько суток подряд, сбежать в мир сновидений от ужасов реальности.
– Ты не мог бы отвезти меня в гостиницу? Пожалуйста, – взмолилась девушка. Под глазами у нее появились темные круги от усталости. – Я не могу больше говорить сегодня, слишком устала. Пожалуйста, позволь мне вернуться в отель. Мне необходимо побыть одной.
Бен хмуро взглянул на нее, он раздумывал, не зная, как поступить. Затем бесстрастно произнес:
– Ты дашь мне честное слово, что не попытаешься снова сбежать?
Девушка кивнула:
– Да, честное слово… И хотела бы – не смогла: я еле держусь на ногах.
Она поднялась, слегка покачнувшись, и нетвердой походкой направилась к двери. Бен молниеносно оказался рядом и обнял за плечи, поддерживая. Ан была благодарна за тепло его тела, за его силу. Так хотелось прижаться к нему, но девушка не позволила себе поддаться этому искушению – Бен мог неправильно истолковать ее движение.
Анабель обещала, что не сбежит, но это вовсе не означало, что она изменила решение по поводу свадьбы. Если Бен думает, что сможет уговорить ее вернуться и пройти через свадебную церемонию, то сильно заблуждается. Ничто не сможет заставить Анабель стать миссис Блатт.
7
Бен высадил девушку у входа в гостиницу.
Пока они ехали по узкой, извилистой дороге, в машине стояло тягостное молчание. Душа Ан будто опустошилась. Незаметно рассеялась тяжелая мгла, и на темно-синем полночном небе показались серебряные гвоздики звезд. Анабель не слышала мерного плеска воды озера, раскинувшегося у самой дороги, не видела деревушек с их редкими огнями. Охваченная усталостью, вконец обессиленная, она ничего не ощущала, ни о чем не могла думать.
Когда машина остановилась, Ан выглянула в окно и поняла, что они приехали. Бен обошел вокруг машины, чтобы открыть дверцу. Взяв ее под локоть, помог даме выйти. Не глядя на спутника и не говоря ни слова, девушка осторожно отстранилась. Ей не хотелось ощущать его прикосновений.
Девушка шла медленно, боясь утратить равновесие, поскольку едва могла управлять своим телом. Каждое движение давалось с трудом. С высоко поднятой головой, отвернувшись от жениха, она грациозно двигалась по мраморным плиткам дорожки.
– Ну что ж, увидимся, – проговорил Бен, вышагивая рядом.
Анабель почувствовала на себе его пристальный взгляд, слишком волнующий, чтобы хладнокровно его выдержать. Казалось, мужчина не просто смотрит, а трогает, ласкает каждую клеточку ее тела. Не было сил воспрепятствовать этому напористому вниманию.
– Я приду завтра утром, около половины десятого, – добавил он, прервав затянувшееся молчание. – Поспи подольше, закажи завтрак в постель. Вот увидишь, после хорошего ночного отдыха ты будешь чувствовать себя намного лучше.
