из холодильника, пока родители спали.
– Что скажете, семья? Я думаю, что пятилетним девочкам вполне себе пора начать учиться проводить время в коллективе? И опять же, подготовка к школе, кто будет учить буквы и учиться писать и считать? Как думаешь, а, Эмма?
Я заглянула ей в лицо: моя дочь смотрела на меня сурово сдвинув брови, видно было, что она сомневается. Что это мама предлагает ей? Какой-то подозрительный детский сад? Ну да, подружки с детской площадки что-то такое рассказывали, что там бывает весело, но… везде жди подвоха с этими взрослыми! Они никогда просто так не предложат ничего стоящего, если подарки, то это за хорошее поведение или, что хуже, посещение стоматолога, если что-то сладкое, то тоже жди, что попросят что-то сделать в ответ. Спросить бы совета, хоть у Балу, но Балу далеко – спит на своем любимом подоконнике на втором этаже…
Так и не дождавшись ответа, я перевела взгляд на Эм, который, казалось, был увлечен своим кофе и утренними новостями.
– Марк? Что ты думаешь?
– Девочки, я за любое ваше решение, вы же знаете. Эмма? Что ты скажешь, хочешь пойти в детский сад?
Эмма замялась и прошло, наверное, пару минут, прежде чем она выдавила из себя неуверенное «да». Я поцеловала ее: «Молодец, милая, я тоже думаю, что это правильное решение. На днях узнаю, куда мы можем тебя записать, я уверена, тебе понравится играть с другими детьми».
А потом я подняла глаза и увидела лицо Эм. Настолько удивленное и растерянное, каким я не видела его никогда в жизни.
Оставив Эмму с куклами и мультиками, я пошла проводить Эм до машины. Мне нравилось провожать его, и ему, похоже, тоже нравилось то, что мне это нравится.
Стояло мое любимое время года – золотая осень. Когда небо такое ослепительно голубое. Когда в прозрачном воздухе разливается какое-то удивительное спокойствие. Когда под ногами шуршат желтые и красные листья. Когда уже не жарко, но ты все еще можешь выйти на крыльцо в халате и тапочках на босу ногу.
Я встала на цыпочки, притянула Эм к себе, обхватив за шею, и поцеловала. Он на пару секунд удержал меня, потом отпустил.
– Что случилось? Ты скажешь мне? Нам не стоит пока отдавать Эмму в детский сад? Просто у тебя там на кухне было такое лицо…
– Анна, я не знаю, – Эм смотрел мне прямо в глаза, и в его – неуверенность и сомнение. – Я … в первый раз за последние лет двадцать я не увидел… ничего!
– Хмм… Возможно, это просто не слишком значимое событие, в глобальном смысле?
– Да ну уж нет, не значимое, скажешь тоже. Нет, здесь что-то другое. Посмотрим, что будет дальше.
Он поцеловал меня еще раз и ушел к машине. А я так и осталась стоять на крыльце, и смотрела ему вслед до тех пор, пока автомобиль не скрылся за поворотом.
Вечером, уложив Эмму спать, я сижу на потертой деревянной скамейке на заднем дворе, кутаясь в длинный вязаный кардиган уютного серого цвета. На ногах у меня вязаные гетры – по вечерам уже довольно холодно. Грею руки о большую кружку с дымящимся чаем и смотрю на окрашенный в золотые и багряные тона лес вдалеке. В низине клубится туман, а над лесом всходит луна, почти полная и непривычно оранжевая и огромная.
Поворачиваюсь на скрип двери и улыбаюсь Эм. Показываю ему на вторую кружку с чаем, стоящую рядом на скамейке. Эм садится рядом со мной и улыбается в своей обычной самодовольной манере. Некоторое время мы молча сидим, разглядывая луну и туман, казалось, подбирающийся все ближе и ближе к нашему невысокому заборчику.
Господи, как хорошо, что все позади. Внутренне я как будто боюсь даже резко двигаться, чтобы не спугнуть свое счастье. Я до сих пор помню в подробностях наш разговор с Мартой, который открыл мне об Эм много такого, о чем я раньше и не подозревала. Я считаю, что жалость – плохое чувство, оно унижает того, кого жалеют. Но есть сочувствие и сопереживание. Именно это я испытываю к своему мужу после всего, что я теперь знаю о его прошлом, и пока так и не могу перестать сочувствовать ему.
Эм задумчиво пьет чай и смотрит куда-то вдаль. Интересно, о чем ты сейчас думаешь? Неважно, я просто рада, что ты здесь, рядом со мной и надеюсь, что это навсегда.
«А я все жду, когда ты обнимешь меня! – говорит он вдруг, – ну как всегда, придется все делать самому!»
Глава двадцать шестая
Через несколько дней я записала Эмму в частный детский сад, ближайший к нашему дому, о котором были хорошие отзывы. Мы живем в то время, когда отзывы решают все. Первый день, и как все первое – очень волнительный, и для родителей тоже. Эм в тот день собирался поехать на работу позже, чтобы сначала мы вместе могли отвезти Эмму в детский сад.
– Мам?
– Не бойся, милая, я заберу тебя после обеда. Все будет хорошо. Сходи-ка проверь, какие у них тут есть игрушки.
– Ну ладно, я буду ждать тебя и скучать! И по тебе тоже, папа!
Мы с Эм чуть не столкнулись лбами, целуя Эмму каждый со своей стороны, а она засмеялась и убежала от нас к другим детям, воспитательнице и, надеюсь, интересным играм и занятиям. Мы вдвоем вышли на улицу. Эм машинально поднял воротник куртки и обнял меня сверху за плечи, покровительственно, как он любил делать. Я молча пожала плечами и обняла его за талию.
– Слушай, – откуда ни возьмись, пачка сигарет из кармана, я уже и забыла, что Эм когда-то курил. – Тут такое дело… я ведь снова ничего не увидел. Этого просто не может быть! Я уже пару недель не вижу будущего. Вот просто ничего, пустота! Я специально ездил к родителям, ведь моя мама – постоянный поставщик моих видений. Живя с ней, я не был спокоен ни минуты! Но сейчас и рядом с ней – ничего.
Эм отпустил меня около скамейки, к спинке которой тут же прислонился, рассеянно потирая переносицу.
– Может быть, ты потерял свой дар, Эм?
– Да я сам не верю в свое счастье, Анна! Просто боюсь радоваться раньше времени. Неужели, я … свободен? Дай мне руку, – он протянул мне открытую ладонь, – хочу проверить кое-что.
Я крепко сжала его пальцы, глядя ему в глаза и вспоминая, как это было в прошлый раз, готовясь снова
