– Стань моей женой.
Меня словно бьют по голове. Такой шок!
Смотрю на лицо Вадима. Не шутит ли?
Не шутит. Предельно серьёзен. Глаза горят.
Кажется, я всегда опасалась в нём именно этого – запретных чувств ко мне.
– Подумай. У тебя есть время.
– Две недели, – отвечает без промедления. – По предварительной оценке врачей, до конца этой недели тебе придётся остаться в больнице, потом тебя выпишут. И ещё через неделю мы с Ваней переезжаем. У тебя будет достаточно времени, чтобы решить – хочешь ли ты семью или нет. Но учти… если откажешься, я не позволю тебе видеться с сыном. Никогда.
Выходит.
Ставит меня перед чудовищным выбором.
Эпилог
– Можешь не упаковывать эти игрушки. Я куплю Ване новые.
Голос Вадима слышится позади меня. Я не ожидала, что он появится посреди дня и испытываю неловкость от того, что он здесь. Ещё так рано!
Отчим наклоняется и тягуче целует меня в волосы, обжигая горячим дыханием, полным желания.
Я приняла его предложение. Откровенно говоря, ради того, чтобы иметь возможность воспитывать сына, быть с ним, я бы согласилась выйти замуж даже за самого чёрта…
Я и не представляла раньше, что можно любить так безусловно, как матери любят своих детей, не требуя ничего взамен и будучи готовой на любые жертвы.
Ради сына мне пришлось переступить через себя и ввязаться в отношения с мужчиной, которого я боюсь до дрожи, и не представляю, как лягу с ним в постель.
Я приняла предложение Вадима, но попросила у него времени привыкнуть к новому статусу в роли его женщины, а не падчерицы…
В семье Вадима из-за этого произошёл сильный скандал. Пожилые родители были в шоке и самое ласковое, что я услышала, было слово «ушлая прошмандовка».
Однако Вадим, хоть и берёг чувства своих родителей, ухаживал за ними, но жизненный путь всегда выбирал сам, потому не стал слушать их советов.
Он заверил меня, что в большой, многомиллионной столице нам будет проще: никто не знает о нашей истории и не посмотрит с осуждением на нашу пару, с большой разницей в возрасте, с прошлыми семейными отношениями.
Обсуждение со стороны посторонних – это меньшее, что волновало меня. Гораздо тяжелее было представить, что я смогу допустить интим с нелюбимым человеком.
Я интересуюсь у Вадима, как прошёл его день, а сама смотрю лишь на паровозики, деревянные пирамидки и разные пищалки-грызунки, перекладывая их с места на место.
– Оставь, – повторяет Вадим. – Мы не будем тащить в новый город старый груз…
В его словах слышится глубокий намёк.
Я не глупа и понимаю, что Вадим хочет сказать по-настоящему. Он намекает, чтобы мы оставили прошлое здесь, в этом городе, и шагнули вперёд, как ни в чём не бывало.
Чтобы отвлечься от непростого разговора, я беру в руки пульт от телевизора и бездумно щёлкаю по каналам, останавливая свой выбор на старом фильме, который любила моя мама «Москва слезам не верит».
Некоторое время я и Вадим просто смотрим на экран, но потом местный телеканал прерывается на рекламу, и в поток роликов о полезных йогуртах и средств от насморка, втискивается краткая сводка информбюро от полиции.
Меня прошибает насквозь сразу же, стоит только взглянуть на экран.
Там я вижу лицо Рината.
Оно какое-то неправильное, застывшее. Я не слышу голос диктора, но вчитываюсь строки: «Всех, кто что-либо знает о личности погибшего, просьба сообщить в дежурный отдел…»
Пульт падает на пол из моих онемевших пальцев.
Вадим подбирает его и мгновенно переключает телевизор на европейский музыкальный канал.
– Это же… Ринат, – говорю едва слышно и поворачиваюсь в сторону Вадима. – Ты знал?
Я требовательно смотрю в его лицо. Отчим внезапно сильно увлекается игрушками и делает вид, что не заметил моего вопроса.
Повторяю.
– Да, я знал! – соглашается со вздохом. – Первый раз наткнулся случайно на сводку неделю назад. Но не хотел говорить тебе.
Неделю назад?
– То есть Ринат мёртв уже целую неделю, а я узнала об этом только сегодня?! Почему ты мне ничего не сказал?
– Кажется, мы договорились! – Вадим швыряет игрушки в корзину. – Прошлое остаётся в прошлом. Мы идём вперёд. Вместе! Ринат – это твоё прошлое. Нужно забыть о нём.
– Он мёртв? Может быть, это не он?
Я вскакиваю на ноги.
– Куда собралась? – с металлом в голосе интересуется Вадим.
– Я должна уточнить. Может быть, это не Ринат.
– Снова хочешь на опознание? Так понравилось разглядывать трупы, что скучаешь по мертвецам и запаху морга? – ядовито уточняет отчим.
Он в два счёта настигает меня и толкает к стене, сжав за плечо рукой.
– Ты никуда не поедешь.
– Но я должна!
– Его уже похоронили. Сегодня. Я узнавал.
– Но сводка по телевизору…
– Просто не успели снять объявление. Вот и всё.
Мне не особо верится в слова Вадима. Как-то всё слишком складно. Тогда он выдыхает и достаёт телефон, находя в списке вызовов номер, указанный в инфо-сводке.
Неужели Вадим действительно всё проверил?
– Я всё узнал. Но можешь уточнить сама, если не веришь, – почти насильно всовывает в руки телефон.
Вадим сверлит меня взглядом насквозь. Ждёт, что я поверю на слово?
Но внутри меня теплится безумная надежда, что Ринат ещё жив.
Я не хочу испытывать к нему ничего, но чувства не вырвать из сердца за один-два месяца. Всегда останутся шрамы.
После непродолжительного разговора с оператором я понимаю, что Вадим не солгал мне.
Неужели это всё?
– Даже у кошки всего девять жизней, Бакаев слишком долго ходил по грани. Если он хотел выжить, ему не стоило возвращаться.
Вадим разрушает тишину словами и занимает место на полу возле груды игрушек, задумчиво разглядывая их. Потом выходит из комнаты и возвращается с несколькими картонными коробками.
– Давай соберём игрушки, Варя. Завтра с утра посетим детский дом и порадуем бедных сирот…
Слушаю слова Вадима. Но едва ли понимаю их смысл.
Мой муж, мой первый и любимый, мой единственный мужчина погиб…
– Варя! – окликает строго. – Помоги мне. Сейчас же. Ты меня слышишь, Варя? Варя!
– Слышу, – шевелю омертвевшими губами. – Я… Сейчас вернусь. Мне нужно проведать Ваню.
