Висконти и отличалась от других итальянских государств относительно высоким уровнем централизации и качественно новыми связями между столицей и подчиненными Милану городами, не следует забывать, что власть в государстве переходила по наследству. А это, как показывают многочисленные династические кризисы, начиная со смерти архиепископа Джованни вплоть до прихода к власти Франческо Сфорцы, лишь подогревало сепаратистские настроения городской знати. Причины же могущества Миланского герцогства, его территориальной целостности и вообще успех синьориального правления следует искать глубже.
Они кроются в богатых людских и денежных ресурсах, позволивших герцогам Милана вербовать лучших кондотьеров и опытных наемников. Не отказываясь от амбициозных и крайне дорогостоящих военных походов, Джан Галеаццо вкладывал часть этих средств в колоссальное строительство. Среди памятников той эпохи достаточно упомянуть кафедральный собор в Милане (1389) и картезианский монастырь в Павии (1396), призванный стать усыпальницей герцогской семьи. Однако причины могущества Миланского герцогства кроются главным образом в процветании и богатстве его общества и экономики. Причем, как это нередко случалось в итальянской истории, речь идет в первую очередь о богатстве городов.
Милан XIV–XV вв. был по тем временам развитым, процветающим центром с высокой плотностью населения. Чудом избежав эпидемии «Черной смерти» 1348 г., город с достоинством перенес и не менее страшную эпидемию 1361 г. Помимо традиционного изготовления оружия основным занятием его населения после кризиса в области бумазейного производства стало сукноделие, формы организации которого были перестроены по флорентийскому образцу: дальнейшая концентрация производства и укрепление связей с рынками сбыта. С этого времени синьория начинает оказывать особое покровительство крупным торговцам-предпринимателям, «хозяевам мастерских цеха шерсти» (faciens laborare lanam), мануфактуристам и банкирам. Именно они финансировали экспансионистскую политику династии Висконти. Стремясь заручиться поддержкой толстосумов, Висконти не брезговали устанавливать с ними родственные связи.
Однако процветание Ломбардии не ограничивалось рамками Милана или других крупных центров герцогства; оно было в значительной степени результатом развития деревни, заметных успехов в области мелиорации и тех преобразований, которым она подверглась на протяжении XIV–XV вв., несмотря на острейший кризис, сотрясавший все европейское общество.
Как уже отмечалось, предпосылки прогресса в сельском хозяйстве, оказавшего огромное влияние на развитие ломбардской деревни вплоть до XIX в., были заложены еще в эпоху коммун. К XII в. относятся первые работы по мелиорации и ирригации (каналы Муцца и Навильо Гранде), а в 1138 г. встречается первое упоминание о так называемых «заболоченных лугах», искусственно создаваемых в низменностях Ломбардии. Таким образом, развитие коллективного предпринимательства в деревне и более высокий технический уровень уже тогда отличали сельское хозяйство плодородных областей Ломбардии от других итальянских регионов.
Однако только со второй половины XIV в. под давлением кризиса и изменчивой экономической и продовольственной конъюнктуры в ломбардской деревне начался процесс глубокого внутреннего обновления и интенсификации. В этом смысле Ломбардия намного опередила другие государства Апеннинского полуострова: из отсталой и убыточной отрасли экономики сельское хозяйство превратилось в объект выгодного капиталовложения.
В XIV–XV вв. ломбардская деревня стала возделывать рис и индиго (район Вогеры), семена которого использовались для изготовления красящего вещества. К тому же периоду относится акклиматизация тутового дерева в сухих и равнинных областях Ломбардии. Кроме того, синьория активно поддерживала работы по мелиорации и ирригации: в 1365 г. был открыт канал между Миланом и Павией; при Филиппо-Мариа построен канал Берегуардо, а при Франческо Сфорце — каналы Бинаско и Мартезана; тогда же начались работы по сооружению Навильо Сфорческо. Позднее в проектировании гидравлических сооружений участвовал и Леонардо да Винчи. Постепенно Нижняя Ломбардия превратилась в страну дамб, каналов и запруд: именно такой она предстала в конце XV в. взору Филиппа де Коммина, написавшего, что она, «как Фландрия, покрыта рвами». Строительство оросительных каналов и создание искусственных лугов позволили ломбардским и паданским сельским жителям заметно увеличить поголовье крупного рогатого скота, не говоря уже об улучшении условий его содержания. Результаты не замедлили сказаться в самом ближайшем будущем: в XV в. пармезан, произведенный в областях Пармы, Реджо и Лоди, вошел в число наиболее изысканных сортов итальянского сыра, а ломбардское сливочное масло экспортировалось в Рим.
Во главе процесса внутреннего обновления и интенсификации сельского хозяйства стояли по большей части homines novi[132] — выходцы из семей богатых горожан и крупных сельских арендаторов. Этим объясняется перераспределение земельной собственности и ухудшение позиций старых феодальных собственников вплоть до их полного разорения. В результате введения арендных контрактов, согласно которым по окончании срока аренды земельный собственник был обязан возместить арендатору расходы, затраченные на улучшение его участка, многие владельцы лишились своих земель. Это особенно затронуло владения Церкви и религиозных орденов: в 1434 г. Энеа Сильвио Пикколомини, будущий папа Пий II, негодовал по поводу разорения церковных земель.
Итак, уже в середине XV в. славившаяся своими лугами, конюшнями и предприимчивыми арендаторами Ломбардия (включая области Паданской равнины) была самым развитым в аграрном отношении регионом Апеннинского полуострова. А о том, в какой мере это предопределило весь ход ее дальнейшей истории и, в частности, ее экономическое первенство, будет сказано ниже.
Неаполитанское королевство и Сицилия
По мирному договору, подписанному в Кальтабелотте[133], Сицилийское королевство утратило политическое единство, достигнутое в период норманнского и швабского господства: в то время как Неаполь и Южная Италия продолжали оставаться во власти анжуйских королей, в Сицилии утвердилась Арагонская династия, захватившая в 1323 г. и Сардинию. Однако, хотя Южная и островная Италия перестали быть единым политическим организмом, они, в отличие от других государств Апеннинского полуострова, образовывали относительно однородное экономическое и социальное пространство, что позволяет нам объединить их в этой главе.
Как уже отмечалось, сельское хозяйство являлось основной отраслью экономики Южной Италии. Большая часть зерна, поступавшего в многонаселенные и испытывавшие хроническую нехватку продовольствия города Северной и Центральной Италии, вывозилась из Апулии и с Сицилии, которые на протяжении долгого времени продолжали оставаться житницей всего полуострова. Особенным спросом у населения пользовались так называемые «греческие» и «латинские» вина, произведенные в Кампании и соседних с ней областях. Кроме того, Сицилия была крупнейшим на Апеннинах поставщиком хлопка и сахара, а Абруццы славились своей шерстью, сыром и шафраном из Аквилы.
Южная и островная Италия были однородны и в социально-политическом плане. Поскольку основной отраслью экономики Юга продолжало оставаться сельское хозяйство, феодальные институты власти, феодальные отношения и их
