отрывисто приветствует он.
До дальнейших распоряжений они с Дэном будут дежурить попеременно, так что один из них будет постоянно наблюдать за домом. Это самая надежная защита, которую я могу предложить. И это лучшее место для них, учитывая, что мои поиски крысы должны оставаться совершенно секретными. Я не доверяю никому другому, что девочки будут в такой безопасности, как я знаю. Лев и Дэн не упустят ни одной меры безопасности. По крайней мере, в этом я могу быть уверен.
— Все тихо? — Спрашиваю я, поднимаясь по ступенькам.
— С тех пор как я занял пост около часа назад, — подтверждает он.
— Мэл не досаждала тебе?
Он качает головой, и хотя это должно принести мне небольшое чувство облегчения, я вдруг настораживаюсь. Постучав, чтобы предупредить девочек о том, что кто-то идет, я поворачиваю новенькую ручку и вхожу в подъезд. В чьей-то спальне включен телевизор, по коридору доносится смех из какого-то ситкома. И хотя комната Мэл находится наверху, я направляюсь на кухню — знакомое место, где девочки, кажется, собираются естественным образом.
Еще не дойдя до двери, я узнаю мягкий голос Энни, а мгновением позже раздается заливистый смех Тори. Похоже, они неплохо устроились, учитывая, что только сегодня вернулись домой.
— Дамы, — приветствую я, наполовину ожидая, что Мэл будет сидеть с ними за столом, когда я ступаю на черно-белую плитку кухни.
Но ее здесь нет, и когда Энни заметно бледнеет, а улыбка исчезает с ее лица, я сразу понимаю, что не так.
— Где она, Энни? — Мне требуется весь мой самоконтроль, чтобы сохранить голос ровным, и я сжимаю пальцы, чтобы справиться с напряжением, которое пульсирует в моем теле.
— Она заставила меня пообещать ничего не говорить…, — нервно заикается она, откинувшись в кресле, словно боясь меня, хотя я не сделал ни шагу в ее сторону.
— Энни, — спокойно говорю я, наделяя свой голос терпением, которого у меня нет. — Куда делась Мэл?
Тори смотрит между нами, выражение ее лица ошеломленное.
— Она не спустилась к ужину…, — замечает она, как будто внезапно осознав, что что-то не так. — Я думала, она просто устала.
Я киваю, заставляя ее замолчать, не разрывая зрительного контакта с дрожащей, голубоглазой девушкой, которая, как я знаю, владеет нужной мне информацией.
— Она не сказала, — вздыхает Энни. Затем она медленно поднимается на ноги. — Но вот. Пойдем со мной.
С сердцем в животе я следую за миниатюрной медовой блондинкой через весь дом в ее комнату. Пригласив меня войти, она открывает ящик комода и роется под слоями одежды, пока не находит то, что ищет. Затем она медленно достает телефон Мэл. И простой белый конверт.
— Что это? — Спрашиваю я, когда она неуверенно протягивает их мне.
— Она попросила передать их тебе, — шепчет она, в ее глазах стоят слезы.
Телефон — достаточное средство связи. Она не хочет говорить со мной. И она не хочет дать мне способ найти ее. Убрав ее телефон в задний карман, я обращаю свое внимание на запечатанный конверт. Сглотнув желчь в горле, я беру бумагу в обе руки, взвешивая ее значение. И хотя мне кажется, что из моих легких высасывают кислород, я беру себя в руки и просовываю палец под сгиб, чтобы вскрыть конверт.
Глеб,
Прости, что не попрощалась, но так будет лучше. Потому что я знаю, что ты бы попытался меня остановить. Но мне нужно пространство. Мне нужна свобода. И я думаю, мы оба знаем, что ты не можешь мне этого дать. Я всегда буду дорожить нашим временем, проведенным вместе. Ты сделал мою жизнь лучше во многих отношениях. Я не могу отблагодарить тебя за все, что ты сделал. И я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь простить меня и будешь вспоминать обо мне с любовью.
Но, пожалуйста, не преследуй меня. Не ищи меня. Мне нужно найти свой собственный путь, свою собственную жизнь, и я должна сделать это без тебя. Это мой единственный шанс вырваться из твоего мира, и, думаю, мы оба знаем, что если я не вырвусь, то никогда не буду счастлива. Я никогда не стану по-настоящему свободной.
Я всегда буду любить тебя,
Мэл
Было бы не так больно, если бы она не потянулась к моей груди и физически вырвала мое сердце. В смятении и ярости я пытаюсь осознать, что Мэл ушла, не поговорив со мной.
Она ушла.
Просто так.
Мэл ворвалась в мою жизнь, как метеор. Она обрушилась на меня с такой же силой и навсегда изменила мой мир. А теперь она просто захотела уйти.
Я перебираю в памяти каждое слово, сказанное нами за последние двадцать четыре часа, каждый момент, проведенный вместе, в поисках того момента, когда я должен был понять, что ошибся. Не могу поверить, что это связано с нашей совместной ночью. Не думаю, что я когда-либо проявлял такую сдержанность в своей гребаной жизни. А ведь все в моем детстве было связано с дисциплиной и контролем.
Нет, это в ответ на наш утренний спор. Я сказал ей, что она не может выйти из дома. Я чуть не прижал ее к гребаной стойке, потому что, когда я рядом с Мэл, эмоции берут верх над здравым смыслом. Но я знаю, что ей не нравится заточение. Какие бы призраки ни преследовали ее, это несложно заметить. И хотя я отступил, как только понял, что натворил, я уже заронил семя.
Я должен был остаться и договорить до конца — даже если бы Петр разозлился, что я опоздал. Потому что теперь Мэл нет, и я никак не смогу ее найти.
С трудом сглотнув, я поднимаю глаза от письма и смотрю на Энни. Слезы открыто текут по ее щекам, ее опустошенность так же очевидна, как и боль внутри меня.
— Она позвонила около часа назад, чтобы сказать, что она в безопасности, — вздыхает она. — Но она не сказала, куда пошла и останется ли здесь.
Я киваю, борясь с желанием потребовать телефон Энни. Ведь если бы я захотел, то смог бы найти код города, из которого звонила Мэл, и по крайней мере узнать, в каком направлении она направляется. Мой мозг автоматически придумывает способы отследить ее еще до того, как я решил это сделать. Это так глубоко укоренилось в моих инстинктах, что я наверняка смогу найти ее — даже если она не захочет, чтобы ее нашли.
Но Мэл права. Моя жизнь ей не подходит.
Она никогда не сможет по-настоящему избавиться от опасности, пока выбирает быть со мной.
