меня, если честно, это всё. Тяжелее и тяжелее с каждым разом, как будто Мирозданию надоело, что мы ещё живы. Боюсь, однажды даже я её не вытащу.
— А остальные синеглазые? — спросил я.
— Их Джен подбила, я думаю. Неугомонная девка. Если у Ирки в жопе шило, так у этой мешок гвоздей и ящик динамита. Зато среди молодёжи она в авторитете. Не знаю, чем именно она их взяла, подозреваю, тем, что разрушила красивую картинку «Мы герои». Самой-то ей за Лиарну обидно стало, они хоть и срались дичайше постоянно, но всё равно не чужой человек. Джен совсем мелкой в Школу притащили, лет десять ей было, не больше. Правда, характер уже тогда был нидайбох. Лиарна её вырастила, можно сказать.
— Понятно, — кивнул я.
— Лично я думаю, что молодые скоро соскучатся и вернутся обратно, — вздохнул Сеня.
— Почему?
— Там понятно, весело, интересно, гладят по шёрстке и не надо ничего решать. А тут всё сложно, и готовых ответов никто не даст. Думать надо. Думать им скучно. Удержать корректора, если он не хочет, почти нереально, так что скоро мы с ними распрощаемся, или, скорее, они покинут нас молча.
— И сколько останется?
— Джен, она всё затеяла. Лиарна и пацан при ней. Кван, ему не простят измены. Мы с Иркой, потому что я костьми лягу, но не пущу её обратно. Ещё за троих ручаюсь, они слишком умные для Школы, такие там не заживаются. И парочка под сомнением, смотря чьё влияние победит.
— Итого десяток человек примерно.
— Ага. Так себе из нас «Конгрегация два-ноль», да?
— Не ко мне вопросы, — пожал плечами я, — я вообще недавно узнал. Но у Аннушки есть какой-то план, а я в неё верю.
— Надеюсь, ты прав, Лёха, очень надеюсь. Потому что не думаю, что Конгрегация вот так запросто нас отпустила. Всё время холодок по спине и шерсть на загривке дыбом, как будто в спину кто-то смотрит недобро.
Я только плечами пожал — моя чуйка молчит.
* * *
Взвыла она на следующем зигзаге, где мы неспешно (по Аннушкиным меркам) катились в красивый закат по паршивому шоссе. Взвыла так резко, что я заорал:
— Ложись! На пол! Всем на пол! Быстро! Бегом!
Реакция у корректоров «гражданская»: покрутить головой, спросить «Что случилось», потупить, посмотреть вниз, определяя, насколько там чисто, и только потом неторопливо и неуверенно слезть с сиденья… Но хрен там — я уже бегу от водительского места по проходу назад, сдёргивая неторопливых пассажиров руками. Сеня, надо сказать, не оплошал — столкнул Ирку и упал на неё сам, поэтому первая прошившая салон очередь прошла над ними. Увы, повезло не всем. Нескольких я скинул уже ранеными, не понял, насколько тяжело. Заднее стекло разлетелось стеклянными кубиками, и ничто не мешает мне выставить туда винтовку. Автобус трясётся, прицелиться толком не удаётся, и я в который уже раз жалею о её низкой скорострельности. Броневиков три, леталка одна, но мы не на «Чёрте», чтобы тягаться скоростью, а плотность огня у них куда выше.
Успел выстрелить четыре раза и упасть на пол, угадав чуйкой следующую очередь. Кузов раскрылся дырками пробоин, посыпались стекла, и тут Аннушка выскочила на Дорогу.
Я бегом помчался к ней, отмечая, что в проходе полно крови. Кажется, наши с Сеней подсчёты поголовья потребуют коррекции, но это потом. Сеня поднимается, в руке пистолет, но я машу ему «На пол!», потому что пистолетом тут делать нечего. Крисса смотрит из-под сиденья перепуганными глазами потерявшегося совёнка, но вроде бы цела. Кажется, идея сбежать с нами перестала казаться ей однозначно хорошей.
— Я не смогу держаться тут долго, — шипит Аннушка.
— Ты цела?
— Цела, но слишком тяжёлая машина и слишком много людей. Мы не оторвёмся, а как только выйдем с Дороги, они снова начнут стрелять. Ты хоть попал в них, солдат?
— Не знаю. Ход они не потеряли, так что какая разница?
— И то верно. Если у тебя есть идеи, не стесняйся, потому что у меня нет.
— Нам нужно место, где они не смогут стрелять издали. На ближней дистанции у нас шансы есть, их не может быть много в трёх машинах, и если они не имеют опыта войны в застройке…
— Поняла. Сейчас будет короткий зигзаг, потом то, что тебе нужно.
Мы выскакиваем в какой-то срез, тут ночь, дождь, видимости ноль. Аннушка рулит на одной интуиции, сзади почти сразу загораются фары, но преследователи нас не видят и стреляют наугад, а я их вижу и стреляю точно — автонаведение винтовки успевает захватить огни и компенсирует тряску. Две фары из шести погасли, но каков реальный урон, не понять. Может, только лампочки побил.
Снова туман Дороги, на этот раз недолго: выскакиваем на узкой дорожке среди руин, Аннушка рискованно и круто поворачивает, чуть не положив высокий автобус на бок, устремляется по сыпухе вглубь развалин, переваливает, скрежеща бортами о стены, через груды битого кирпича и загоняет автобус в бетонный капонир с половиной крыши. Сзади скрежет тормозов и удар — кто-то из преследователей не сумел повторить наш манёвр. Надеюсь, тот, на котором едет флаер, потому что разведка с воздуха мне тут совсем не нужна. Впрочем, вряд ли они сильно пострадали, это было бы слишком хорошо. Не будем рассчитывать на удачу. Будем рассчитывать на опыт и чуйку.
— Все из автобуса наружу, — командую я, — перевяжите раненых и отходите, но недалеко, максимум две стены отсюда. Забейтесь в щель, куда они не смогут стрелять издали и сверху, и куда нельзя закинуть гранату. Сидите там, как мышь под метлой…
— Я с тобой, — сказала Аннушка.
— Нет, — решительно возразил я. — Даже не думай.
— Алё, солдат…
— Именно. Я солдат, ты курьер. В Мультиверсуме рулишь ты, а городские бои оставь мне.
Я уже осмотрелся: тут явно воевали в привычном мне формате — штурм, оборона, контрштурм, бомбы, артиллерия, может быть, дроны. Я пять лет в таких руинах провёл. Те, кого мы взяли в прошлый раз, не были похожи на бойцов первой линии. Может быть, опытные вояки, но опыт у них другой. Всё, пора мне искать позицию.
* * *
На месте преследователей я бы первым делом поднял в воздух флаер, а не шарашился по руинам вслепую. Они меня не разочаровали: вскоре застрекотали пропеллеры, и над полуобрушенным перекрытием здания показался стеклянный шар кабины. Показался — и всё. Я успел увидеть в прицеле расширившиеся глаза разглядевшего меня пилота и влепил ему пулю точно
