времени все нарты,
Что девушку Сайнаг-алдар просватал
И что гостей на свадьбу созывал.
Хамыц об этом ничего не знал.
В густых лесах на дичь он той порою
Охотился за Черною горою.
Сайнаг-алдар в то время подбирал
Достойных дружек. Терпеливо ждал,
Когда они невесту молодую
С веселой песней, радуясь, ликуя,
В богатые владенья привезут
И жениху на счастье отдадут.
Вот едут дружки, на конях гарцуя,
Звенят их песни и сверкает сбруя.
Приехали к невесте в дом богатый,
Все сделали, что требуют адаты.
И шафера, Уастырджи святого,
Представили невесте. Молвил слово
Один из дружек: «Это — небожитель».
Невеста посмотрела. Не забыть ей
Той бурки белой, что была одна.
Лица его не видела она.
Но вот окончились приготовленья,
И дружки все в алдаровы владенья
Невесту повезли. В дороге пели.
А к вечеру уж за столом сидели.
А в это время на ныхасе нартов
Хамыц узнал о новости приятной,
Что женится его обидчик вскоре,
Кому на радость, а кому на горе.
Сайнаг-алдара он не забывал
И отомстить давно ему мечтал.
И по ночам ему все время снилось,
Что с недругом несчастье приключилось.
Скакун лихой, почуяв только волю,
Помчал его к Сайнаг-алдару в поле.
Нарт встретил пастуха, к нему склонился
И с льстивой речью к старцу обратился:
«Пусть во сто раз умножится твой скот,
Чтоб ты не ведал никаких забот!
Коль, словно солнце, любишь ты добро,
За золото отдай мне серебро.
Не обмани, мудрец, мои надежды
И рваные мне одолжи одежды.
И, коль тебе расстаться с ней не жалко,
Дай мне твою пастушескую палку,
Впридачу пояс свой волосяной,
Снабди меня и кожаной сумой,
И шапку одолжи, и ноговицы.
Все это мне для дела пригодится:
В село пойду в твоем наряде старом,
Чтоб песни петь на свадьбе у алдара.
Тебе от кувда принесу я долю
И угощу шипящим ронгом вволю».
Пастух подумал: «Сделка неплоха».
Все получил Хамыц от пастуха.
И вот, накинув рваный мех на плечи
И спрятав лоб под шапкою овечьей,
Он отдал пастуху коня, седло,
А сам спокойно двинулся в село.
В чужой одежде, выцветшей и старой,
Он незаметно в дом вошел алдара
И приютился скромно в уголке,
Как бедный странник, с палкою в руке.
Уастырджи как шафер в это время,
Неся адатов стародавних бремя,
Почтительно пред старшими склонился
И с просьбою к старейшим обратился:
«Мне кажется, что как почетный вестник
Пройти я должен в горницу к невесте,
Чтоб слово молвить — гость я не простой —
С моею нареченною сестрой».
Старейшины ответили ему:
«Будь милостив, мудрейший по уму.
Тебя проводим до ее порога,
Но перед тем должны мы вспомнить бога».
Уастырджи им низко поклонился,
С решеньем старцев молча согласился
И перед тем, как тост сказать в волненье,
Снял бурку белую и вынес в сени.
Хамыц как будто этого и ждал,
Метнулся в сени он и бурку взял.
И, завернувшись в бурку, словно вестник,
Вошел он смело в горницу к невесте.
Двух девушек застал он вместе с нею.
Чтоб ловко выполнить свою затею,
Он ласково сказал: «Живите с миром!
О девушки прекрасные, пред пиром
С сестрою нареченной дайте мне
Сказать два слова, но наедине.
Имею я к невесте порученье,
А вам подарки будут, угощенье».
И девушки послушно удалились,
За ними двери горницы закрылись.
Хамыц не медлил, бросил деве вызов:
Он показал волшебный зуб аркыза.
Забыв о том, что он пришел как вестник,
Он, словно муж, провел с ней время вместе.
Потом, накрыв невесту кисеею,
Он быстро вышел из ее покоев.
Пробрался в сени, там он бурку сбросил
И у порога сел незваным гостем.
Там и сидел он, будто бы в печали.
Хозяева ему куски бросали.
Все, что казалось лакомым ему,
В пастушескую прятал он суму.
Когда ж суму до верха он набил,
То у хозяев ронга попросил.
И те, смеясь над странником бездомным,
Налили ронг в его бурдюк огромный.
Обычай пира был ему знаком,
Он с пира шел с сумой и бурдюком.
И так сказал, завидя пастуха:
«Опередил я нынче жениха.
Бери суму, в ней жареное мясо,
А в бурдюке принес я ронг прекрасный.
Твоей услуги не забуду я,
Пей, веселись, и вспоминай меня».
Довольный пиром и своей игрой
Приехал ночью он к себе домой.
Невеста огорченная алдара
Нахлынувшие слезы вытирала,
Ничто ее уже не веселило,
И жизнь сама казалась ей постылой.
Побочная жена Сайнаг-алдара,
Что подношенья в доме принимала,
Заметила невестино смятенье,
И в сердце ей закралось подозренье.
Вошла она к ней тихо, осторожно
И ласкова была, как только можно:
«Будь счастлива, невеста. Что с тобою?
Что слезы льешь жемчужною рекою?
Зачем рвешь шелк ты черных кос на части?
Царапаешь ты щеки, не от счастья!
Зачем печаль в твоем чудесном взоре?
Открой мне тайну девичьего горя».
Еще сильней заплакала невеста
И от стыда не находила места.
Поведала о горе бесконечном:
«Мой шафер оказался бессердечным.
Тот, в белой бурке, погубил меня,
Из-за него лишилась чести я».
Жена побочная все разузнала,
К Сайнаг-алдару в страхе побежала.
«Я принесла нерадостные вести.
Уастырджи вошел тайком к невесте
И, обесчестив, убежал, как вор,
Оставив нам неслыханный позор».
Разгневался Сайнаг, сказал зловеще:
«Зачем ты на невинного клевещешь?
Сидел он с нами, как и все мужчины,
Не отлучаясь и на миг единый.
Ты лучше больше собери примет
О том, кто ловко замутил свой след.
И осторожно
