не просил прощения.
А в реальности меня никто не ждал. Я поднялась на второй этаж, прошла по коридору. Около его двери я притормозила. А что если он сейчас выйдет? Увидит пленку на руке, спросит, что я сделала… Гордость мне не позволит ответить нормально, конечно, я буду хамить, грубить, потому что больно. Мне очень больно.
Я подошла к его двери, слегка дотронулась, прижимая ладонь к дереву. Вообще не факт, что он там — может, он снова уехал к друзьям. Может, он снова ночует у него.
Я услышала шаги и отскочила назад.
— Дорогая, ты уже дома! Вот здорово. А я подготовилась!
Мама показала на банки с краской, которые лежали в коридоре напротив моей комнаты. Я их даже не заметила.
— Пока тебя не было, я съездила за этим. Если цвета тебе не понравятся, мы можем вместе купить другие. Магазин работает до девяти, — с этими словами мама посмотрела на часы на запястье. Потом она бросила взгляд на мою руку и заметила пленку. — Ты сделала татуировку?
Я коротко кивнула, пытаясь проглотить ком в горле.
— Да, спонтанное решение. Надеюсь, я не пожалею.
Мама мне улыбнулась, сдвинула ремешок часов и показала свое запястье — я приблизилась и посмотрела на ее кожу. Там было мое имя и дата рождения. Никогда не замечала, может, потому что татуировка скрывается под часами.
— Когда ты ее сделала?
Мама подняла на меня глаза. Я заметила, что в уголках блестят слезы.
— Когда мне пришлось уйти, — прошептала она, но я все равно услышала, как дрожит ее голос.
Я посмотрела на банки, чтобы самой не расплакаться, и закивала.
— Мне нравится. Когда начнём?
— Можем прямо сейчас! А спать ляжешь в гостевой, чтобы не нюхать краску ночью.
Я снова закивала и выдохнула. Напряжение, которое так сковывало мое тело, стало постепенно отпускать. Я почувствовала, что сейчас должна провести вечер с моей мамой. Возможно, он хоть немного исправит ситуацию и вылечит мою боль.
Вот странно, боль и обида на Сашу вытеснила из моего сердца эти же чувства, но к маме. Я действительно последние дни не вспоминала о том, как плохо со мной она поступила. Это впервые за шесть лет.
Мы выбрали стену, которую хотели сделать акцентной желтой. Три другие стены будут серыми.
Мы принялись за работу. Все оказалось сложнее, чем я думала. Но за разговорами мы не заметили, как закончили с двумя стенами.
— Объявляю перерыв! — подняла мама две руки и жестом позвала сесть вместе на ковер. Мы довольные смотрели на свою работу — она не идеальна, да и плевать.
— Ты… ты сказала, что тебе пришлось уйти, — осторожно начала я. — В коридоре, когда я увидела твою татуировку.
— Я помню, что я сказала. Да, так и было. Если ты думаешь, что я сама сделала такой выбор, то, скорее всего, ещё не совсем понимаешь жизнь. Иногда мы делаем то, чего не хотим, из лучших побуждений.
Даже от одной этой фразы я бы раньше взорвалась. Кричала бы, что это не оправдывает ее поступок, что она предала меня, что мужчина оказался важнее дочери. Но я не хотела ругаться. Внутри что-то щелкнула, и наконец-то я осознала, что никогда не слышала эту историю с ее стороны. Конечно, не слышала, потому что шесть лет ее не видела. А все телефонные разговоры с ней я игнорировала.
— И… что заставило тебя сделать такой выбор?
— Ты, — почти сразу ответила мама. Я удивлено посмотрела на нее. Я?? Каким образом?
— Я заставила тебя выбрать другого мужчину?
Она покачала головой.
— Дорогая, я не выбирала другого мужчину. Это ты выбрала отца. А мне пришлось подчиниться.
Ничего не понимаю. Пазл в голове не складывался. Мысли ещё больше путались. Я передвинулась и села прямо перед ней.
— Нет. Это было не так. Ты ушла от папы к Владимиру и оставила меня.
Мама молча смотрела мне в глаза. По ее лицу я не понимала, о чем она думает. Прерывать тишину я тоже не могла, но столько хотелось ещё сказать.
— Ты так все запомнила?
Я начала массировать виски — да что не так?
— Ты познакомилась с Владимиром, бросила отца и уехала жить в Сочи. Что тут запоминать? Было же так?
— Так. Только порядок не верный. Я не уверена, что имею право сейчас тормошить твою память, и не знаю, пойдет ли на пользу наш разговор. Ты не спрашивала врача, можно ли это обсуждать?
Да как она сейчас смеет давать заднюю?!
Я вскочила на ноги и начала нетерпеливо мерить комнату шагами. Руки непроизвольно сжались в кулак. Я пыталась всеми силами контролировать себя, голос, глаза.
— К черту сейчас лечение. Я хочу знать правду! — Мой тон значительно повысился. Но притворяться, будто я не взволнована, я не могла. — Расскажи свою версию!
— Да нет моей и не моей версии. Есть одна ситуация и все! Мы с твоим отцом решили развестись ещё в твои десять лет. Но ты упала с дерева и сломала ногу. Вспомни! Папа до этого всю неделю жил на даче без нас, потому что мы готовились к разводу. Но из-за твоей травмы мы все притормозили. А потом… Потом из-за того, что мы сплотились и занялись твоим лечением, нам показалось, что все наладилось.
— Но не наладилось?..
— Нет, — покачала она головой. — К сожалению. Тот к счастью. И почти год мы жили просто как соседи, партнеры. Тогда я и познакомилась с Владимиром. Но у нас не было никаких отношений! Твой отец знал о нем.
Я снова села на пол и скрестила ноги. Я только сейчас осознала, что никогда не спрашивала папу об этой всей истории. Мы не обсуждали ее. И каждую попытку отца рассказать мне что-то, я обрубала на корню. Я знала только ключевые моменты. И они сами связались между собой в единое звено. А что, если я все это время ошибалась?
— Если причина развода не Владимир, то кто?
Мама взяла мои руки в свои и сжала их.
— Мы просто разлюбили друг друга. Милая, так бывает. Не нужен третий человек, чтобы это произошло. Мы сами приняли это решение.
— Но как? Мы же были счастливой семьей. Ходили в парк, катались на коньках, смотрели фильмы по вечерам!
Мама улыбнулась сквозь слезы. Она уже не скрывала, что плачет.
— Аврора, милая моя, счастье не в фильмах и прогулках по парку. Я не была счастлива с твоим отцом. Как и он со мной. Но мне хватило духу это признать, а ему нет.
