Глава 8
Весь путь в машине они проехали в полном молчании, теперьбандитов, словно полуразрушенную плотину, внезапно прорвало.
— Alor![36] Еще один pensionnaire![37] — раздался женский голос, молодой, напористый и крайненедовольный. — Может, нам теперь переименоваться в гостиницу «Гид Мишлен»,повесить на входе звезду, а под ней пару скрещенных навозных вил…
— Ecoute[38]!
— Еще на одного готовить и мыть за ним посуду. Я ненанималась стряпать на эту прожорливую бабу, которая, словно пылесос,заглатывает все, что не поставлю на стол, мыть полы или выгребать дерьмо из-подлошади вашего дядюшки Анатоля…
— Замолчи! — раздался мужской голос. — Онснесет нам золотые яйца.
— Ха-ха! Вроде этой бешеной лошади вашего дядюшкиАнатоля, она уже наложила золотых яиц в корзину для белья…
— Taistoi[39], Габриель! Нечего былоставить корзину рядом с лошадью…
— D'accord[40]!
Ни рядом с лошадью, ни с коровой, ни с цыплятами или овцами— ни с одним из обитателей этого сельского рая, никогда не страдающих запорами.Увидит ли она снова хотя бы маленький кусочек тротуара, сокрушалась Габриель…
Колби стоя слушал их перебранку. Затем кто-то взял его заруку и усадил на стул. Он понял, что сидит за столом.
— Послушай! — крикнул один из бандитов и таксильно саданул кулаком по столу, что стоявшая на нем посуда зазвенела. —Этот человек утверждает, что у нас вовсе не мисс Мэннинг. Где твои, такназываемые, доказательства!
— В правом наружном кармане моего пиджака, —сказал Колби.
— Ага! Он говорит без чикагекого акцента!
— А что вы знаете о чикагском акценте? Слышали в кино?
— По-твоему, Умфри Богарр французский актер?..
— Да ни в одном американском фильме голос Умфри Богарране звучал!
— К черту его акцент! Посмотрим лучше на доказательства.
Колби почувствовал, как чья-то рука скользнула в карман егопиджака и извлекла оттуда потертую обложку книги и паспорт Кендал Флэнаган.
— Voila![41] Это паспорт нашей заложницы.
— Но на обложке не ее лицо.
— Писатели ставят чужие фамилии на своих книгах. Ачужие фотографии в них не печатаются?
— Regarde![42] Если бы у тебя было такоелицо, как у нашей заложницы, ты бы напечатал вот эту рожу на обложке своейкниги?
— Ну вот! И ты тоже! — вступила в разговордевица. — На вашем месте я бы ее не отпускала.
— Я только хотел сказать, что каждому ясно…
— Смотрите, а то, как у Жан-Жака, голова закружится. Ябы вам посоветовала приобрести альпинистское снаряжение. Представляю, как вы водной связке полезете по северному склону на эту белоснежную громадину…
— Хватит! Пора решать, что делать.
— А что здесь решать? Заложница точно не мадемуазельМэннинг. Берем деньги и смываемся.
— Да, но тридцать тысяч франков… Все вдруг, как один,возбужденно загалдели, но Колби из этого многоголосья следил только за тем, чтоговорила деваха. Фермой дядюшки Анатоля она сыта по горло. Это что, тот Париж,который ей обещали? С его дискотеками, «Мулен руж», Елисейскими полями ишампанским? Она вот уже пятеро суток, не разгибая спины, ходит за этойидиотской коровой, готовит пищу и открывает бутылки для этой невообразимойбабы, страдающей несказанным аппетитом, которая к тому же оказалась совсем нетой, за кого ее приняли. А кроме того, дядюшка Анатоль может завтра вернуться…
Видимо сообразив, что сказала лишнее, она неожиданнозамолкла, но для Колби многое прояснилось. Получается так, как и задумано,решил он, они должны постараться завершить это дело сегодня ночью. Не подаваявиду, что он обратил внимание на слова девицы, Колби решительным тономпроизнес:
— Никто ничего не получит, пока я не поговорю смадемуазель Флэнаган.
— Вы с ней переговорите.
— Хорошо. Верните мне ее паспорт и заберите своеписьмо, оно лежит у меня в левом кармане.
В руку Колби вложили паспорт Флэнаган, и он сунул его вкарман пиджака. Кто-то залез к нему в левый карман и извлек из него письмо.
— Каким же надо быть идиотом, чтобы написать такоеписьмо от руки, — продолжала возмущаться девица. — Вам повезло, чтопопался американец, хоть он объяснил, как проворачиваются такие дела.
— Пойдемте, — услышал Лоуренс мужской голос иподнялся со стула.
Его развернули и повели, сначала прямо, а потом вновьповернули в сторону. Колби решил, что его ведут по коридору. Когдаостановились, Лоуренс услышал, как один из бандитов вставил в замок ключ иоткрыл дверь.
— Она вам подтвердит, что с ней все в порядке, —сообщил мужчина, которого девушка назвала Жан-Жаком. — Говорите толькопо-французски, — предупредил он.
— Мадемуазель Флэнаган? — спросил Колби, обращаясьпрямо перед собой, где, по его мнению, должна была находиться заложница.
— Да. А вы кто? — поинтересовалась она. В ееголосе, прозвучавшем из глубины комнаты, не было и намека на страх. Вопрос былзадан по-французски со специфическим для американцев акцентом. Бандиты молчастояли рядом с Колби и не торопили его.
— Дюк Колби, из Чикаго, — представилсяЛоуренс. — Я работаю на Карла уполномоченным по улаживанию конфликтов,или, по-другому говоря, вышибалой.
Колби не был уверен, что его слова будут правильно понятыКендал, но до остальных их смысл должен был дойти наверняка.
— Я только сегодня прилетел в Париж оценить обстановкуи выяснить, нельзя ли все тихо уладить, прежде чем обращаться в полицию ипрессу.
— Как поживает Карл?
— Грызет от волнения ногти, вы же его знаете. Он хотелпоиграть мускулами, но я отговорил. Это могло плохо отразиться на нашембизнесе. Ну а с вами все в порядке?
— Никаких жалоб.
