кругом или миндалевидным ореолом. Такого рода изображение Божией Матери можно было бы называть «Славою Божией Матери», как «Слава в вышних Богу» в средневековой иконографии представляется в виде четырех ангелов в кругу. Древнейшим памятником подобного изображения является мозаика Божией Матери Канакарийской в церкви на острове Кипр, а за нею можно поставить фреску в пещере св. Лаврентия близ Вольтеррано. В русской иконографии образы «Рая» в виде Божией Матери, сидящей на престоле, поставленном в саду, и изображенной с тем же жестом умиленно раскрытых перед грудью рук с двумя преклоняющимися ангелами по сторонам, также помещаются в кругу (рис. 215). Известно, что еще Герман патриарх в своем Слове на Успение Божией Матери выразился так: «рай, который закрыла для нас Ева, вновь открыла нам Мария».
215. Образ Рая в изображении Страшного Суда на Новгородской иконе начала ХVI века в Русском Музее
Наконец, в веде дополнения к разбираемому любопытному иконографическому типу Божией Матери, не лишне указать и на появление отличающего этот тип жеста в других изображениях Богоматери. Так, в Благовещении на место обычного жеста руки Божией Матери, выражающей или простое изумление, как видим мы начиная с древнейших времен в этой теме или же покорность воле Божьей (рис. 216), выражаемую правою рукою, раскрытою в складках мафория, мы находим жест тождественного характера с рассмотренным, но лишь одной правой руки. Таков мозаический образ Божией Матери в теме Благовещения на паперти Ватопедского собора на Афоне[117], перенесенный туда из разобранной мозаической росписи алтарных столбов другого храма и относящийся к ХIII–ХIV веку (рис. 217).
216. Икона, Благовещения в кельи Ставроникитского скита на Афоне
217. Мозаический образ Божией Матери в Ватопеде на Афоне
Особо любопытным в этом отношении является изображение Божией Матери в оригинальной миниатюре Ватиканской рукописи Космы Индикоплова (№ 699), относимой пока то к VII (Диль), то к IХ веку (Дальтон), но представляющей во всяком случае позднейший список с александрийского оригинала, украшенного миниатюрами не позже конца VI или начала VII века[118]. Миниатюра эта представляет пока почти единственный[119] образец древней восточной иконы, сочиненной на своеобразную тему александрийского богословия – представить новозаветных пророков[120]: И. Предтечу, Спасителя, Божию Матерь, Захарию и Елизавету, Симеона и Анну, – последние два в медальонах. Известно, что александрийское красноречие особенно упражнялось на изысканиях «параллелей» между В. и Н. Заветами с целью приведения их в теснейшую и преемственную связь. Таким образом в средине всей группы поставлен не Спаситель, но именно Иоанн Предтеча, который и на кафедре Максимиана является в центре евангельской проповеди среди евангелистов. Дабы не было в том сомнения на миниатюре, рядом с именами стоят и эпитеты: «Анна пророчица», «Елисавета пророчица», и даже внизу приведен текст их важнейших прорицаний. Если мы припомним, что в Россанском кодексе также представлены как бы стоящие на хорах пророки со спущенными вниз свитками их пророчеств, и сопоставим обычай особых литургических свитков употреблявшихся в южной Италии то восточный иконный перевод окажется воспроизводящим тот же церковный обычай. Богоматерь представлена на иконе в положении особо любопытном: в глубокой задумчивости глядит она перед собою как бы провидя вглубь веков, и левая рука ее тихо приподнявшись раскрывается, как будто отвечая внутреннему, радостно-торжественному изумлению, тогда как правая, также прижатая к груди, приподнимается вслед за левою. Божия Матерь в ответ на приветствия Елисаветы (взоры ее обращены к Марии, а рука прижата к груди), говорит: величит душа, моя Господа, и возрадовался дух мой о Боге, Спасителем моем... «ибо отныне будут ублажать меня все роды» (именно эти слова выписаны на миниатюре: ἱδοὺ γάp άπό τοῦ νῦν μαχαpιοῦσἱ με πᾶσαι αἱ γενεαἱ)[121].
Образ Богоматери Живоносного Источника идет от древнего греческого образца, а этот последний был фактически связан с древнейшим и всенародно-чтимым храмом этого имени за стенами Константинополя[122], возле Силиврийских ворот в одной стади (220 метров) от стен. Позднейший историк Никифор Каллист приписывает основание храма благочестивому императору Маркиану и его жене Пульхерии, полную постройку Льву Макеле (457–474), но фактически достоверным мы должны считать первую монументальную постройку храма во имя Богоматери в месте, прославленном святым источником лишь во время Юстиниана, о чем точно свидетельствует Прокопий[123]. Что было ранее на месте народного святилища, точно не знаем, но, по-видимому, святой источник его издревле собирал около себя больных и немощных[124], и какая-либо часовня или молитвенный дом на этом месте созданный может относиться даже к 457–474 годам. Это первое святилище носило, кажется, простое название «τῆς Πηγῆς» или даже «τῶν Πηγῶν», т.е. храма «при источниках», и потому возможно, что вся добавочная «символизация и освящение» во имя Божией Матери совершились уже после Юстиниана, что вполне соответствует и ходу богословских воззрений и народного почитания. Поэтому, если мы от того же Никифора Каллиста получаем подробное описание храма Богоматери и отчасти украшавших его росписей, то не имея возможности относить их к этому первому храму, можем принимать описание за некоторые данные Никифором Каллистом извлеченные из какого-либо описания позднейшего храма, устроенного в ХI–ХII веках. Дело в том, что вся загородная местность Царьграда, столько раз подвергалась опустошениям в V–VI столетиях, а затем и в IХ–Х веках (при нападении болгар особенно), что предполагать сохранение храма за Золотыми воротами нет никакой возможности, и потому описываемый у Никифора храм вернее относить к постройке исполненной уже Ириною Афинянкою, о чем говорит тот же Кодин. Для нас важен, однако, не самый храм, но фиал источника, устроенный, по словам Никифора в средине церкви (имевшей четыре стои или портика с куполом посреди): этот фиал (углублявшийся в землю до места, откуда бил источник) был окружен мраморными стенками в виде четырехугольника и имел две сажени в ширину, с устьем из которого шла вода, лившаяся затем в мраморную чашу. Храм быль богато украшен мозаиками, и в средине самого купола по словам Никифора искусный мастер изобразил самое Богоматерь, имеющую на лоне предвечного Младенца, «как некую напояющую влагу, из недр ее происходящую».
Для нас важно в этом описании ясное указание на портретное (=иконное) происхождение нашего «во имя»: пышная мраморная чаша, на которую поставлена икона Богоматери типа «Знамения». Конечно, затем и иконное представление символической темы основалось на воспроизведении реальной обстановки, так как самые иконы назначались «в благословение» и на память от обители паломникам.
Однако, источники типа и самого культа
