подождать того момента, когда он встанет на задние лапы, чтобы прислушаться, нет ли где поблизости врага. Вот тогда и цельтесь, вот тогда и спускайте курок».
Ночь выдалась лунной, почти безветренной. От легкого движения воздуха шелестели лишь листья осины. Первого зайца Хитрово-Квашнин принял за неровную земляную кочку. И только когда она слегка шевельнулась, до него дошло, что это обман зрения. Косой осторожно приблизился к приваде и стал потихоньку кормиться. Вскоре подтянулся его собрат. Они с охотой ели и подниматься на задние лапы, судя по всему, не собирались. Тогда Астреин прибег к простому, но действенному средству: он издал короткий, едва слышный, свист. Зайцы, как по команде, встали в стойку и навострили уши. В тот же миг прозвучали точные выстрелы…
В шалаше остро пахло хвоей от лапника, снаружи – свежевыпавшим снегом. Ветер выл по-прежнему, скрипели, не переставая, высокие деревья.
Хитрово-Квашнин потер ноющую ногу… Эх, досталось ей сегодня как никогда. Да в прошлом и не случалось такого бедствия, какое обрушилось на меня на постоялом дворе… Ранение… Та атака французов, не забыть ее мне, во век не забыть. Корпусу Даву, казалось, уже ничего не светит, но тут появились войска Богарне и Понятовского. Блестели на солнце их штыки, стучали барабаны, развевались флаги. Я обменялся с ближайшим офицером взглядом, и мы, не сговариваясь, перекрестились! Пули пчелиным роем понеслись над землей, полетели ядра, отыскивая цели. Упали на землю первые раненые и убитые. Одному кавалеристу пуля попала в лоб, он вылетел из седла и остался лежать на земле, обратив пустые глаза к небу. Тщедушному пехотинцу ядром едва не оторвало ногу, он смотрел на нее, держась за колено, и до крови закусывал губу… Я заполучил пулевую рану, когда враг стал жестко теснить нас на широкой дороге. Вынес меня из-под огня ротмистр Брусенцов, боевой товарищ, наш петродарский помещик…
Чу!.. Что это? Как будто звенит где-то… Пропало… видимо, показалось… Эх, как жалко… Да нет же, явственно где-то позвякивает! И не бубенцы, а настоящий колокольчик!
Хитрово-Квашнин выбил трубку, сунул ее в карман и выскочил из шалаша. Сняв фуражку, приложил ладонь к уху. Звук опять пропал.
– Надо подождать. Похоже, порыв ветра отнес звон в сторону… Да, вот он опять! – с придыханием проговорил он. – Нет сомнений, поддужный колокольчик!.. Кто-то подъезжает! Почтовая тройка? Иной казенный экипаж?.. Да какая, к черту, разница! Марш отсюда!
Он натянул на голову фуражку и устремился с тростью в руке через рощу к елям, у которых стоял менее часа назад. Поравнявшись с ними, без остановки бросился бежать, опять же, насколько это позволяла ему делать простреленная нога, по открытому полю к постоялому двору. Продвигаться было невероятно трудно: тропинка почти полностью скрылась под снегом, а ветер метался по полю, как бешеный.
– Колокольчик все ближе! – бормотал дворянин на бегу. – Нужно во что бы ни стало перехватить экипаж у ворот! Я все объясню… Покажу этим путникам место, где лежат убитые… Вместе мы решим, как взять лиходеев или положить их всех до одного!..
Штабс-ротмистр покрыл лишь половину расстояния, когда экипаж, а это были сани с небольшим кузовом, проехал через ворота. Будь он моложе, не имей застарелую рану на ноге, ему бы не составило труда оказаться в нужное время в нужном месте. Теперь надо было вырабатывать иную тактику.
Миновав ворота и зашагав по дорожке, он услышал, как новоприбывшие барабанят в наружную дверь.
– Кого там в полночь принесло? – прозвучало глухо из сеней.
– Почта! – загудел басовитый голос. – С пути сбились. Открывай! Холод такой, что уши вянут! Снег валит, будто вверху прохудилось, и некому поставить заплату.
– Сколько вас будет?
Хитрово-Квашнин понял, что с обратной стороны двери стоял канцелярист.
– Двое, – раздался ломающийся юношеский баритон. – Мы тут с громоздкими почтовыми тюками. Их необходимо внести внутрь.
– Погодите, сейчас открою… Как же вы умудрились сюда добраться? Это ж надо!
Прогромыхала задвижка, и дверь со скрипом отворилась.
– Входите. Закройте дверь на засов… да, и подоприте ее колом.
– Это зачем еще, колом-то? – спросил бас.– Кто вас здесь застращал? Чего вы испужались?
– Так надо!
Хитрово-Квашнин, подождав пока все стихнет за дверью, прошел по дорожке мимо почтовой кибитки и забрался в свой возок. В нем было пусто, холодно и неуютно. Сняв перчатку, он провел пальцем по замшевой обивке, покрытой плотным слоем инея.
– Бр-р, студено-то как!.. Продолжают дверь подпирать, негодяи! – усмехнулся он. – Опасаются, что трюк с гвоздем я проделаю снова!
В избе пошли разговоры, но до него доносился один лишь гул. В основном, речь держал Синев. Изредка свое слово вставляли Петровы, разъясняя что-то новым постояльцам.
– Чешут языками, подлецы! – хмурился штабс-ротмистр. – Распинаются… Ничего, я пообщаюсь с почтовиками чуть позже. Как только выйдет кто-нибудь из них наружу, чтобы накормить лошадей. Главное, не попасться на глаза главарю и его дружкам. И вот еще что: не забыть бы, сводить того, кто выйдет, к забору за навесом, к этому ужасному снежному захоронению. Чтоб увидел, что все очень и очень серьезно…
Спрятав нос в воротник, он стал прокручивать в голове варианты обезвреживания разбойников. Хм-м… Однако, совсем неплохо, что я нашел в мезонине деревянную игрушку. С тростью не повоюешь, убьют, прежде чем замахнешься ею. А вот с покрытым черным лаком пистолетом, у коего в стволе даже отверстие имеется, можно затеять смелую игру. После выпитого хереса реакция у разбойников не та. Пока разглядят, что к чему, что пистолет липовый, будет уже поздно!..
Только он об этом подумал, как дверь отворилась, и на крыльце показался кряжистый широкоплечий человек в тулупе и шапке-ушанке.
– Стукни три раза, как задашь лошадям корму! – послышался юношеский баритон, и дверь снова закрылась на засов.
Оглядевшись по сторонам, широкоплечий стал размеренно спускаться по ступенькам, поскрипывая сапогами. Хитрово-Квашнин выскочил из возка и перехватил его на полпути к амбару с сеном.
– Не пугайся! – выпалил он свистящим шепотом, ощутив, как тот вздрогнул. – Я штабс-ротмистр Хитрово-Квашнин, петродарский помещик. Так же как и вы заехал сюда с тракта. Мой кучер лежит на печи в горячке. Но это так, предисловие. Ты должен уяснить, что тут Бог знает, что творится! Рассказать – не поверишь!.. Ты-то кем будешь?
– Ямщик я, Пахом Кузьмин сын Киреев, – прозвучал густой бас. – Мы, тово, в Лебедянь едем с почтой из Тамбова.
– Так вот, ямщик Киреев, в избе разбойники. Cамые настоящие! Это страшные люди, убийцы!.. Тебе понятно или нет?.. У этих подонков руки по локоть в крови! Их надо всех повязать, а не получится – уничтожить!
– Да вы не шутите?
