Но Алёна и бровью не повела да стервозно ухмыльнулась.
— Книги — удел бедных, никчёмных и слабых людей. А я выше этого. И да, мои курсы помогают мне по жизни. Ты думаешь, я как всего добилась? — блондинка вальяжно уселась в кресло возле стола, налила себе в бокал белого вина, отпила вызывающе и гордо улыбнулась.
— Интересно. И как? А главное, чего же ты, Алёнушка, добилась?
— Как это чего? Где я, и где твоя Марта? Я на самом верху, сама себя обеспечиваю, одеваюсь дорого, отдыхаю на модных курортах, посещаю именитого косметолога, да мне позавидовать можно. А она…внизу, неудачница.
— Ты на самом верху…пока…потому что когда-то лежала внизу подо мной, а я повёлся на твоё милое личико и враньё о чувствах.
— Фу, как грубо, Платон. Я же девочка, со мной так нельзя, могу и обидеться.
— Да что ты мне сделаешь, если оооообидешься? — съязвил я.
— А я расскажу всем, что ты меня использовал, домогался и бросил беременную, и заставил делать аборт.
— Мне сейчас позвонить в отдел кадров, чтобы тебя уволили по статье, или позже?
— Не горячись, ты сам виноват, завёл меня, непристойности говоришь, с какой-то Мартой спутался. Я же люблю тебя и ревную.
— Мне-то не заливай, Алён. Ты любишь себя, деньги и красивую жизнь всем на зависть.
— Вот только не надо из меня делать меркантильную стерву.
— Это ты на тренингах стольких умных слов набралась? — я рассмеялся, закашлявшись.
— Я и сама их знала, у меня, между прочим, красный диплом имеется.
— Имеется, однозначно, дорого стоил?
— Я сама!
— Кто бы сомневался. Видимо, поэтому все юристы за тобой исправляли ошибки каждый раз и переделывали документы, что ты сама получила красный диплом и ни черта не знаешь.
— Перестань меня оскорблять. Чего ты взъелся-то на ровном месте?
— Значит так, либо ты возвращаешь на работу Марту, просишь у неё прощения и больше не трогаешь потом, либо уходишь по собственному желанию из компании. 2 минуты на размышление пошло. — грозно заключил я и выжидательно посмотрел на свои коричневые кожаные часы с круглым золотым циферблатом, украшенные звёздным небом с драгоценными камнями, подаренными ею в то лето.
Глава 19
Кто-то резко меня остановил, выдернул за руку из ликующей толпы сотрудников, в которой я надеялась затеряться. Я забилась в панике, хватая ртом воздух, изрядно хотелось пить, в горле пересохло от волнения. Я попробовала высвободиться и всё-таки сбежать вон с этой гнилой корпоративной вечеринки, но этот кто-то был настойчивее и сильнее меня, нагло удерживая за руку и чуть не выкручивая моё запястье.
— Марта, ёшки-матрёшки, остановись. Успокойся, слышишь? Это я, посмотри на меня, — я ощутила бархатное прикосновение к плечу и отпрыгнула, больно ударившись о мраморную колонну.
— Ой, что же это такое? Одни увечья у меня из-за вашего дурацкого Платонова и его партнёров. — я перевела дыхание, облокотилась о прохладную колонну и сфокусировала взгляд на препятствии на моём пути. Передо мной стояла взволнованная Лейла и обмахивала меня своей маскарадной маской.
— Ты пришла в себя? Ты меня слышишь, Марта? — девушка приблизилась, заглядывая мне в лицо с тревогой.
— Слышу, слышу. Но мне пора, уйди с дороги, Лейла, по-хорошему прошу, ради всего святого. — я начала обходить девушку, но та широко расставила руки, замыкая меня в пространство между стеной и колонной.
— Нет, стой, где стоишь. Я обещала Стёпе, что задержу тебя. — упорствовала жена Калинина.
— При чём здесь Степан то, Боже мой?! Вы оставите меня в покое когда-нибудь? — я взревела, с силой отталкивая Лейлу.
— Ай, — всхлипнула театрально девушка, — больно же.
— А я просила тебя отойти и не задерживать меня, — я прошмыгнула в толпу и припустила шаг, приближаясь к заветному выходу из зала.
«Женюсь на тебе одной, дождусь, когда ты расстанешься со своим горе-мужем, и женюсь только на тебе, мне других не надо», — снова услышала я, услышала довольно отчетливо и обернулась на голос, который показался мне знакомым…но фойе оказалось пустынным, вот только в зеркале, что протянулось величественно во всю стену я увидела того самого юношу из своего сна, с которым мы сжимали ладонями горсть сочной кисло-сладкой, терпкой голубики. Я закрыла глаза, отгоняя наваждение.
— Какая ты шустрая, однако, Марта Юрьевна, и не угнаться за тобой, — меня настиг запыхавшийся и раскрасневшийся Степан.
Меня ослепила ярость, я огляделась вокруг в поисках колюще-режущих предметов и отыскала взглядом вазу. «Должно быть, такая диковинная и редкая красота стоит бешеных денег. Но ничего, Плутоний, ты заплатишь за все мои страдания, что мне причинили в твоей шарашкиной конторе!», — в сердцах подумала я и с размажу бросила вазу об пол. Фойе оглушительно задребезжало и зазвенело. Лейла в ужасе прикрыла рот руками и скрылась осторожно за спиной мужа.
— А не надо за мной гоняться, Степан Петрович. Ваш Платонов Плутоний сделал всё, что только можно и нельзя, чтобы меня унизить, уничтожить, оскорбить и извести.
— Марта, душа наша, пожалуйста, не драматизируй. Платон ничего такого не хотел. — Калинин опрометчиво рискнул меня успокоить, но нервно сглотнул, когда увидел, как я присматриваюсь ко второй вазе.
— А какого этот плут, этот добрый фей, этот сказочник хотел? — прокричала я и отвернулась от Степана с Лейлой, не дождавшись ответа и направляясь к гардеробу за пальто.
Совладелец «Платонов и партнёры» понял, что меня не переубедить и не остановить, и галантно помог мне одеть пальто.
— Зря ты так с ним, Марта.
— Зря? Ты издеваешься, Калинин? — шикнула я, обматываясь длинным кашемировым платком.
— Он искал тебя, если не ошибаюсь, около 17 лет, — Степан многозначительно и таинственно глянул на меня.
А я присвистнула и закатила глаза: «Нет, вы подумайте! Он искал меня?! Платон? Искал? Меня? Около 17 лет?!».
— Чушь какая. Мы никогда не были знакомы ни с Волгиным Платоном, ни с Платоновым Плутонием. Впрочем, это более не имеет никакого значения. Мне надоели ваши секретики-семицветики. Женится Платон на Алёне? Вот и пусть они занимаются друг другом, а обо мне забудут. Совет им да любовь.
— Да нет там никакой любви, Ильинская, — психанул Калинин и беспардонно принялся расстёгивать пуговицы моего пальто под удивлённые взгляды своей жены.
— Мне нет никакого дела, на ком Платон женится, с кем делит постель. Поработала на него, пора и честь знать. — я отстранила от себя Степана, трясущимися руками пытаясь застегнуть снова пальто.
— А ну отставить сопротивление, — командным голосом гаркнул мужчина, и я застыла на мгновение, уступив его напору, — вам надо с Платоном поговорить наедине без посторонних глаз.
— Не знаю, я не уверена в целесообразности
