него, он смотрит на меня. Мне не нужно доказывать ему, что я – это я. Всё понятно без слов.
– Кто? – спрашиваю.
Какое бы имя ни произнёс брат, оно обязательно больно по мне ударит.
– Г..., – отвечает брат.
Сначала я не понимаю, что он сказал, а затем до меня доходит. Грисель, девушка, живущая по соседству. Именно она первой встретила меня в этом мире. Она была детской любовью изначального Гарна. Она всё это время смотрела на меня влюблёнными глазами, а я не отвечал ей взаимностью, поскольку считаю всех окружающих братьями и сёстрами.
А как она обрадовалась, когда в деревню вернулся прежний Гарн и решил возобновить с ней отношения...
Теперь она лежит, бледная и холодная, на кровати в собственном доме, пока десятки жителей скапливаются вокруг её родителей, чтобы поддержать и утешить.
– Твой двойник пришёл в деревню утром, – произносит Вардис. – К этому моменту уже половина деревни знала, что вас теперь двое и одному из вас нельзя доверять. Этот тип направился прямо к дому Грисель, позвал её на улицу, после чего воткнул ей нож в сердце. Мы даже отреагировать не успели.
– Потом он убежал? – спрашиваю.
– Превратился в волка и умчался прочь.
Подонок, выродок, я убью его на месте, если встречу. Но что-то мне подсказывает, что я никогда его больше не увижу. Двойник ушёл на запад искать новую жизнь. Туда, откуда пришла Эндарс. Где живёт Аэлиция. И вообще весь остальной мир.
Глава 16
Три сотни человек сидят на стадионе, но в этот раз ни у кого нет ни оружия, ни брони.
– Ребята, – говорю. – Вы, должно быть, гадаете, почему я сегодня вас здесь собрал и велел прийти без амуниции.
Три сотни пар глаз смотрят на меня с интересом. Утром я уведомил соплеменников, что сегодня у нас состоится необычное занятие и приносить с собой нужно только небольшие деревянные палочки, которыми удобно будет рисовать на земле.
– Я посчитал, что мы отменим сегодня военную подготовку, чтобы почтить память тех, кто больше не с нами. Сегодня мы не будем сражаться, оттачивать боевые приёмы, работать над защитой. Вместо этого мы будем укреплять наш ум.
Дарграговцы сидят на земле и понятия не имеют, к чему я веду.
– Сейчас вы задаёте себе вопрос, что же это за занятия, которые укрепляют ум? И зачем они вообще нужны? Я не буду расписывать всех достоинств, которые они могут принести, но прошу, чтобы вы полностью мне доверились и отдались новым упражнениям целиком.
– Хорош уже скорпиона за яйца тянуть, – выкрикивает Вардис. – Чего удумал?
– Ты, как всегда, сразу к делу, – вздыхаю. – Ладно, наши с вами занятия для ума начинаются с очень простого. Повторяйте за мной. А-а-а-а-а.
Толпа на поле сидит молча и пока не понимает, что от них требуют.
– Смелее, – говорю. – Тут нет никакого подвоха или скрытого смысла. Просто откройте рот и произнесите вслед за мной. А-а-а-а-а.
– А-а! – истерично взвизгивает Арназ, будто его кто-то ущипнул.
– Не так, – говорю. – Вдохните, а затем спокойно и размеренно выдохните, напрягая голосовые связки.
Неуверенно толпа произносит заданный мною звук. Чувствую себя руководителем оркестра, только дирижёрской палочки не хватает.
– А теперь повторите его, но коротко. А.
Десятки голосов на стадионе повторяют за мной. Они пока не знают, зачем это делают, а я не могу им объяснить – слишком рано.
– Что вы только что произнесли? – спрашиваю.
– Слово, – отвечает Хоб, задумавшись.
– Это не слово, – поправляет Лира. – Это всего лишь звук.
– Верно, – говорю. – Вы только что произнесли звук «а». Как думаете, можно ли нарисовать этот звук?
Люди впереди молчат. Этот вопрос для них не имеет смысла: как можно нарисовать что-то невидимое? Это легко можно сделать с человеком: две ноги, две руки, овальное тело, круглая голова. Нарисовать можно животное, камень, даже солнце. Но нарисовать звук – такая же бессмыслица, как произнести свет.
– Нельзя, – отвечает Велин, одна из самых старших девушек из башни.
– Почему же нельзя?
– Потому что звуков не существует.
Забавное замечание.
– Как это не существует? Вот же он: а-а-а-а-а. Если ты его слышишь, я слышу, остальные слышат, значит он существует.
– Но мы не можем его увидеть, – возражает девушка.
Тоже не совсем верно. Звук – всего лишь волна, распространяющаяся в какой либо среде: воздухе, воде, металле. Эту волну можно запечатлеть, если иметь достаточно чувствительные приборы. Но разъяснять тонкости людям, живущим в деревне – не имеет смысла.
И это мы не говорим про некоторые объекты, которые могут быть как волной, так и частицей.
– Верно, – говорю. – Мы не можем увидеть звук собственными глазами, но мы можем дать ему обозначение.
Подхожу к скале за мной и рисую на ней огромную букву «А», куском жёлтого камня.
– Это буква «А», – говорю. – Что означает слово «буква»? Это небольшой рисунок, который отображает какой-то конкретный звук. Возьмите палочки и нарисуйте на песке перед вами точно такой же рисунок, который я показал.
Соплеменники вырисовывают на земле увиденный иероглиф. Никто из них не умеет писать. В Дарграге существует примитивный способ записывать вещи, который знает полтора десятка человек, остальные и этого не умеют.
– Молодцы, – говорю. – Теперь смотрите на эту букву и произносите вслед за мной. А.
– А, – произносит толпа.
– Отлично. Теперь нарисуйте рядом с первой ещё одну букву, точно такую же, а затем произнесите звук чуть дольше. А-а.
– Я устала, – ноет Зулла в первом ряду.
– Когда ты впервые взяла копьё, тебе тоже было трудно, – говорю. – На этот раз ты тренируешь не руки, а свой разум. Конечно, это не легко.
Жизнь быстро вернулась в прежнее русло. Исчез двойник, исчезли проблемы, которые он нам доставлял. Теперь мы снова можем заниматься своими делами и ни о чём не переживать. И поскольку у меня репутация новатора, я решил её поддержать и обучить людей грамоте.
К чему изобретать очередной способ ведения войны, если перед нашей армией не устоит ни одна деревня. Пока длится перерыв между походами, можно обучить людей не только разрушать, но и создавать. Письменность – великая вещь, открывающая уйму возможностей.
– Это буква «О»,
