предложил мне ежегодную субсидию при одном условии: иметь возможность приходить время от времени, чтобы проверять успехи моих учениц. Я не имела права отказать…
– Разумеется, нет, но следовало все-таки поспрашивать людей вокруг… Вы не знакомы с князем Серниным? Это хороший советчик.
– О! Я полностью ему доверяю, только сейчас он в отъезде.
– У вас нет его адреса?
– Нет. И потом, что бы я ему сказала? Этот господин вел себя очень прилично. Только лишь сегодня… Но я не знаю…
– Прошу вас, мадемуазель, будьте со мной откровенны… Мне вы тоже можете доверять.
– Так вот, сегодня господин Рибейра пришел рано. Он сказал, что его прислала одна французская дама, бывшая проездом в Буживале, и что у этой дамы есть маленькая девочка, воспитание которой она хочет доверить мне, и поэтому просит приехать к ней незамедлительно. Все это показалось мне вполне естественным. И поскольку сегодня выходной, а господин Рибейра арендовал экипаж, дожидавшийся его на дороге, я согласилась с ним поехать.
– Но какова же была его истинная цель?
Покраснев, она ответила:
– Попросту похитить меня. Через полчаса он мне в этом признался.
– Вы ничего о нем не знаете?
– Нет.
– Он живет в Париже?
– Я так предполагаю.
– Он не писал вам? Нет ли у вас нескольких строчек, написанных его рукой, или какого-нибудь забытого предмета, улики, которая могла бы нам помочь?
– Ничего… А впрочем… Но это наверняка не имеет никакого значения…
– Говорите!.. Говорите!.. Прошу вас.
– Так вот, два дня назад этот господин попросил у меня разрешения воспользоваться моей пишущей машинкой и напечатал – с трудом, поскольку у него не было навыка, – письмо, адрес на котором я случайно увидела.
– И этот адрес?
– Он писал в «Журналь» и вложил в конверт марок двадцать.
– Да, наверняка за маленькое сообщение, – сказал Ленорман.
– У меня есть сегодняшний номер, шеф, – заметил Гурель.
Развернув газету, господин Ленорман просмотрел восьмую страницу. Через мгновение он вздрогнул, прочитав следующую фразу, составленную с положенными сокращениями:
Мы информируем любого знающего г-на Стейнвега, что нам желательно знать, в Париже ли он, и его адрес. Ответ тем же путем.
– Стейнвег! – воскликнул Гурель. – Но это же как раз тот тип, которого привел к нам Дьёзи.
«Да, да, – сказал про себя господин Ленорман, – это человек, чье письмо Кессельбаху я перехватил, человек, который вывел его на след Пьера Ледюка… Стало быть, и они тоже, тоже нуждаются в сведениях о Пьере Ледюке и о его прошлом… Они тоже, тоже действуют на ощупь…»
Он потер руки: Стейнвег был в его распоряжении. Не пройдет и часа, как Стейнвег заговорит. Не пройдет и часа, как пелена мрака, угнетавшая Ленормана и превратившая дело Кессельбаха в самое мучительное и самое непостижимое из дел, которыми он занимался, эта пелена будет разорвана.
Господин Ленорман терпит неудачу
I
В шесть часов вечера господин Ленорман вернулся в свой кабинет в префектуре полиции.
Он сразу же вызвал Дьёзи.
– Твой человек здесь?
– Да.
– Что у тебя с ним?
– Ничего особенного. Он не говорит ни слова. Я сказал ему, что, согласно новому распоряжению, иностранцы обязаны заявлять в префектуру о своем пребывании, и доставил его сюда, в кабинет вашего секретаря.
– Я допрошу его.
Но в этот момент появился служащий.
– Шеф, одна дама желает немедленно поговорить с вами.
– Ее визитная карточка?
– Вот она.
– Госпожа Кессельбах! Пусть войдет.
Он сам пошел навстречу молодой женщине и предложил ей сесть. У нее был все тот же скорбный, болезненный вид и выражение крайней усталости на лице, свидетельствовавшее о крушении надежд всей жизни.
Она протянула номер газеты «Журналь», указывая на строчку маленького сообщения, где речь шла о господине Стейнвеге.
– Папаша Стейнвег был другом моего мужа, – сказала госпожа Кессельбах, – и я не сомневаюсь, что он много чего знает.
– Дьёзи, – сказал Ленорман, – приведи человека, который ждет… Ваш визит, мадам, будет не напрасен. Я только прошу вас, когда появится этот человек, не говорить ни слова.
Открылась дверь, и вошел бедно одетый старик с короткой белой бородкой, с лицом, изборожденным глубокими морщинами, с затравленным видом тех несчастных, что скитаются по миру в поисках ежедневного пропитания.
Моргая глазами, он остановился на пороге, взглянул на господина Ленормана и, казалось, смущенный встретившим его молчанием, в замешательстве стал вертеть в руках свою шляпу.
Но внезапно глаза его округлились, и он в изумлении пробормотал:
– Госпожа… госпожа Кессельбах!
Он увидел молодую женщину.
И успокоенный, улыбающийся, больше не робея, подошел к ней и со скверным акцентом произнес:
– Ах, как я рад… наконец-то!.. Я уж было подумал, что никогда… Я был удивлен… никаких известий… ни телеграммы… А как чувствует себя добрейший Рудольф Кессельбах?
Молодая женщина отпрянула, словно получила удар прямо в лицо, и, упав на стул, разрыдалась.
– Что такое? В чем дело?.. – спросил Стейнвег.
Господин Ленорман сразу вмешался:
– Я вижу, сударь, что вы не в курсе некоторых событий, произошедших недавно. Вы, стало быть, давно путешествуете?
– Да, три месяца… Я снова поднялся на рудники. Потом вернулся в Кейптаун, откуда написал Рудольфу. Но по дороге я получил работу в Порт-Саиде. Полагаю, Рудольф прочитал мое письмо?
– Он отсутствует. Я объясню вам причины этого отсутствия. Но прежде нам хотелось бы получить определенные сведения. Речь идет о человеке, которого вы знали – в своих беседах с господином Кессельбахом вы обозначали его именем Пьер Ледюк.
– Пьер Ледюк! Как! Кто вам сказал?
Старик был потрясен.
Он снова пробормотал:
– Кто вам это сказал? Кто открыл?
– Господин Кессельбах.
– Никогда! Это секрет, который я ему поведал, а Рудольф хранит свои секреты… особенно этот…
– Однако необходимо, чтобы вы нам ответили. В настоящее время мы проводим расследование относительно Пьера Ледюка, которое должно завершиться без промедления, и вы один можете пролить свет на эту тайну, поскольку господина Кессельбаха здесь нет.
– Что, в конце концов, – воскликнул Стейнвег, казалось, решившись, – что вам нужно?
– Вы знаете Пьера Ледюка?
– Я никогда его не видел, но давно уже владею одним секретом, который его касается. Вследствие событий, о которых не стоит рассказывать, и благодаря ряду случайностей, я, в конце концов, удостоверился, что тот, кто меня интересует, ведет в Париже беспорядочный образ жизни и что он называет себя Пьером Ледюком, хотя это ненастоящее его имя.
– Но сам-то он знает свое настоящее имя?
– Полагаю, что да.
– А вы?
– Я его знаю.
– Ну что ж, назовите его нам.
Старик заколебался, потом с яростью произнес:
– Я не могу… не могу…
– Но почему?
– Я не имею права. В этом весь
