очень гадко и гнилостно.
– Может, мы всё-таки сможем что-то сделать? – с надеждой спросил стажёр у Брюта.
Тот покачал головой. Если верить тому, что передавали пограничники, спасать там действительно осталось только душу.
– Не такой конец пророчили семейству Зной, – грустно проговорил Брют, сжимая в кармане кожаный мешочек с разрыв-травой.
Он хотел уже пойти по следам пограничников, но Скат Иваныч его остановил и протянул руку.
– Этим воспользуюсь я.
Зам кивнул и отдал мешочек боссу.
То, что осталось от Зои, бежало в сторону леса. Припадало на одну ногу, помогало себе руками. Пограничники шли следом. Они не нападали и держали дистанцию. Был приказ не пускать тварь в лес.
Когда анафид хотел уже нырнуть в кусты на границе с городом, Зябликов ловко метнул струю пыли и откинул нечисть назад.
– Не трогай меня! – завизжала Зоя Зной не своим голосом. – Сами тени, меня тенью сделать хотите!
Волчков появился рядом с напарником, держа в руках веник из веток вереса.
– Велено в лес не пускать, – сказал он.
Анафид зашипел.
– Вас добьют, превратят в пыль! И не поможет вам ваш друг. А ведь он держит вас на земле своей волей! – Анафид плевался слюной.
– Закончил? – Скат Иваныч возник за спиной твари.
Демон медленно повернул сначала голову, из-за чего противно хрустнули позвонки, а следом и повернулся всем телом. Носом хлынула кровь. Зоя умирала.
– Для тебя сделаю паузу. – Бес улыбнулся во весь рот, даже шире, чем позволяло человеческое лицо. – А что, сегодня без своего знаменитого серпа?
Скат Иваныч засунул руку в карман и достал оттуда маленький кожаный мешочек.
– Знаешь, что это?
– Ты не успеешь даже узел распутать, – неуверенно рыкнул анафид. – Я сбегу быстрее.
Босс глянул из-под густых бровей на чудовище, которое захватило тело девушки. Когда-то молодое и сильное, а теперь сломанное, вывернутое и изувеченное. Ладони стёсаны до костей, ноги сломаны, как стоит – загадка. Кровь из носа заливает всё лицо. Одежда грязная и порванная. Зоя Зной когда-то была красавицей. А теперь…
Теперь это натянутая на скелет кожа.
– И что вам не живётся спокойно, – тяжело вздохнул Скат Иваныч. – Лезете вечно, нарушаете закон.
– Кто бы говорил про закон! – огрызнулся анафид. – Расскажи своим бойцам о своём прошлом! Расскажи, как попал в Стражу!
Брют удивлённо покосился на босса.
– Отмаливаю, что натворил в юности, – коротко ответил Скат Иваныч. – Не дадут мне покоя, пока я делом не докажу, что достоин. – Он перевёл взгляд на зама. – А лучше всего мои навыки можно применить в Страже.
Брют неуверенно мотнул головой. Стража – не исправительная колония. Но спорить с Роем он не стал. Если Ската Иваныча взяли, значит, на то была причина. Тёмных в эту организацию не берут.
– Хорош зубы заговаривать! – Голос босса эхом отразился от деревьев. – Ты знаешь, что тебя ждёт, прояви хоть немного чуткости, дай девочке спокойно уйти в Поле.
Анафид зарычал и бросился на стражника. Попытался выхватить из рук Ската мешок, тянулся зубами к шее. Изо рта смердело гниением.
Вспышка осветила площадь и ослепила участников битвы.
– В босса попал?! – послышался полный ужаса возглас Глеба.
– Нет, рядом, – спокойно возразил Брют.
Волчков и Зябликов оттащили анафида в сторону. Скат поднялся на ноги.
– Законами Ладного и Явного миров пользуюсь и приговариваю представителя всяких-разных, анафида-беса к полному исчезновению. От тебя не останется ничего, нет тебе места на ветвях Великого дуба.
Анафид извивался и визжал. Вокруг собралась прочая нечисть. Кто-то не прятался, стоял и смотрел во все свои множественные глаза. Кто-то скрывался в тенях, опасаясь, что сейчас прилетит и им. Навьи всегда смотрели на чужие казни, только не умели пользоваться чужим опытом. Не та природа.
– Огнём и светом дарую покой твоей душе, Зоя Зной.
Как приводится в действие разрыв-трава, не знает никто. А те, кто ею пользовался, не смогут объяснить, что именно делали в тот момент. Просто враз все составляющие вспыхивают ярким зелёным пламенем, пахнет жжёной травой и древесиной, а свет льётся не из источника, а со всех сторон, поглощая всё вокруг себя. В умелых руках разрыв-трава может сработать прицельно. Но даже маленькая щепотка этого сбора может разнести на мелкие кусочки многоэтажный дом. От анафида же она не оставила ничего. На месте изуродованного тела осталась серебристая кучка пепла. Скат Иваныч аккуратно собрал её в чашку и что-то еле слышно пробормотал. Жестокий конец для того, кто случайно оказался не там, где надо. Даже похоронить нечего. Только память в своей душе.
– Можно ли как-то проверить… – Голос Глеба дрожал. – Попала ли её душа в Поле?
– Сходи проверь, – буднично отозвался Скат Иваныч.
Глеб мрачно посмотрел на босса. Он чувствовал, что виноват в гибели Зои Зной. Сболтнул лишнего, причём не раз. Ещё и не сумел помешать нечисти покинуть квартиру. Не мог вспомнить ни одного знака, чтобы остановить проказу в теле. Бесполезный стажёр. И как его вообще в Стражу взяли?
Скат Иваныч уже исчез, оставив на асфальте чашку с пеплом. Брют подошёл, поднял её и передал пограничникам. Те отнесут матери. Последней из семейства Зной.
– А, – Брют махнул рукой Зябликову. – Он был связан с убийствами?
Зябликов покачал головой. Он снова потерял чёткость и способность говорить.
– Понял, спасибо. – Брют грустно посмотрел себе под ноги. – Значит, ищем дальше.
Часть 2
Богом забытые
Глава 11
Пчелиный рой
Жужжание было повсюду. В голове, стоило закрыть глаза, на улице, даже если прислонить к уху кружку, то всё равно можно было услышать жужжание. Пчёлы нервничали. Брют чувствовал, как недоволен Рой случившимся. Недоволен, но ничего не может сделать, потому как уже поздно.
Глеб после гибели Зои Зной совсем расклеился. Необходимость работать дальше висела гирей на шее. И не снять эту гирю никак, вросла в шею, стала частью позвоночника. Но и жить дальше невозможно. Случившееся душило. Стажёр раз за разом возвращался в те несколько часов, что он провёл в квартире Зои Зной. А если бы он не сказал про разрыв-траву? А если бы внушил Зое уверенность, что её спасут?
– Другого исхода не могло быть. – Скат Иваныч вызвал к себе Глеба сразу после гибели девушки. – Не стоит вешать на себя все проблемы. Не забывай, что последнее решение принял я. И эта смерть на моих руках.
Глеб сидел собственной тенью и кивал. Да, начальник прав. Глеб ничего не мог
