* *
Болела голова. Да что голова, болело всё тело. Саднило, кричало, что беречь надо себя, а не сигать туда-сюда через пространства.
Нора лежала на кровати, обхватив руками голову.
Она не пыталась вспомнить, как оказалась дома на этот раз. Почему на кровати. Успела ли она принять душ или лежит грязная, как бомж, на чистой постели.
Рядом пошевелился кто-то тяжёлый. Что-то прохрипел и затих.
Пофиг, кто там лежит. Пусть лежит. Он не трогает, а голова буквально раскалывается.
Нора попыталась пошевелиться, попробовала сесть, но боль была настолько сильной, что получилось только сползти на пол и уткнуться лбом в прохладный ламинат.
– Состояние как после попойки, – донеслось с кровати. – Настр-роение такое же.
Нора сделала над собой усилие и посмотрела на незнакомца.
Огромный рогатый ворон занимал половину кровати. Он лежал на спине, поджав лапки. Крылья вытянул вдоль тела. Птица кряхтела, словно старик, и щёлкала клювом.
– Сушняк стр-рашный, – проговорил он. – Есть водичка?
– В кухне, – сипло отозвалась Нора.
Внутренне она уже успела истерично проораться, обложить всеми бранными словами, которые знала, птицу, а заодно и кота. И пожелать, чтобы голова перестала распадаться на куски.
Ворон повернул клюв в сторону Норы.
– Фига тебя помяло, – выдал он. – Доползи до ванной, умойся.
Нора медленно оторвалась от пола и, пошатываясь, вышла из комнаты.
Сейчас в квартире самым страшным предметом было зеркало. Вернее, то, что оно могло показать. Нора чувствовала: что-то изменилось безвозвратно. Она теперь много чувствовала, гораздо больше обычного человека. Чувствовала, что птица, которая осталась в комнате, теперь привязана к ней. И что-то должно случиться, чтобы их связь разорвалась.
Зеркало в ванной было обычным. Прямоугольное, с полочками по бокам. Полочки были заставлены всевозможными баночками, скрабами и умывалками. Нора зацепилась глазами за недавно купленную по настоянию Таисы дорогущую сыворотку. Ни разу её не открыла. Так и стоит пузырёк, упакованный в защитную плёнку. Хоть на подарок.
Нора опустила голову, встала напротив зеркала и медленно подняла глаза.
Тут она не сдержалась и закричала. И кричала до тех пор, пока не надорвала связки, а снизу взволнованно не загомонили соседи.
На левой стороне лица, словно шрамы, расположились глаза. Два глаза было на щеке, один чуть выше века, а ещё один над бровью. Глаза смотрели ошалело, словно сами не ожидали оказаться в настолько неподходящих для них местах.
– Да ладно так голосить, – прокаркал за спиной ворон. – Не помер-рла же. Подумаешь, глаза, и все левые. Спр-рячешь.
– Я чудовище… – простонала Нора, касаясь щеки. – Я теперь чудовище.
– Если ты не обр-ратила внимание, – поднял одну лапу ворон, – я вообще птица! И ничего, не ор-ру.
– У тебя был выбор, – горько проговорила Нора. Прикасаться к глазам было больно.
– Какой? – осведомился ворон. – Начать сначала? Скажи, вот ты готова бр-росить всё, что ты успела сделать, и пойти на стар-рт?
Нора задумалась.
– Я пока ничего не достигла, – призналась она. – С работы ушла. Остался только институт. Да и там, кроме оценок, никаких достижений.
Эта мысль отвлекла её от ужаса, который смотрел из зеркала.
– А я дофига всего сделал! И знаешь, как больно, когда у тебя это отбир-рают. Обидно за вр-ремя, за р-результат, который был, а тепер-рь нет его. Обидно за себя, столько в себя вложил. И что тепер-рь? Всё бесполезно! А сколького мог достичь!
Птица возмущалась, размахивая крыльями, и так увлеклась, что зацепилась рогами за висящий от бра провод и запуталась.
Нора таращилась на то, как ворон ругается, пытаясь освободиться.
– Долго смотр-реть будешь? – возмутился он. – Я тебе не сер-риал!
Освободив с помощью Норы рога, птица гордо удалилась на кухню и тут же опрокинула там чайник.
– Как у тебя тут всё неудобно стоит! Иди, глянь своими глазьями, может, увидишь.
– До тебя там всё стояло удобно!
Боль понемногу отступала, ушло ощущение тошноты, перестало саднить щёку.
– А если масочку накладывать, глаза щипать будет? – Ворон сидел за столом и клевал ладное печенье.
– Не знаю, – ответила Нора.
– Пр-рактика покажет, – довольно заявила птица.
К тому моменту, как вскипел чайник, голову окончательно отпустило.
– Надо выпить кофе, – сказала сама себе Нора.
– О, мне тоже свар-ри, – тут же подсуетился ворон. – Надеюсь, ты вар-ришь кофе, а не бодяжишь эту р-раствор-римую др-рянь.
– Варю, – кивнула Нора. – А разве птицы пьют кофе?
– Не знаю, – пожал крыльями ворон. – Я пью. Чёр-рный, пожалуйста.
– У меня в турке.
– Годится, побольше положи.
Пока кофе варился, Нора водила рукой вокруг щеки, боясь коснуться тех мест.
– Я теперь чудовище, – спокойно сказала она. – Такому даже на улицу выходить страшно.
– А ты пр-редставляешь, каково мне? Я в цир-рке бы зашёл, вор-рон-пер-рер-росток с р-рогами на голове. Удр-ружила! Почему не в козла?
Нора пожала плечами. Раньше он был очень похож на птицу, а как заговорил, так точно козёл.
– За кофе следи! – каркнула птица.
Нора в последний момент подхватила закипающую турку и перелила напиток в кружку ворону.
– Объёмы у вас мышиные, – опять высказала недовольство птица.
Нора пропустила замечание мимо ушей и поставила кофе для себя. Когда тот сварился, достала из холодильника бутылку молока, проверила, свежее ли, и налила всё в чашку.
Ворон наблюдал за её действиями, явно желая прокомментировать сие кощунство.
– Всё станет лучше, если выпить ведро кофе. – Нора села за стол и отпила любимый напиток.
– В твоём случае – ведр-ро молока с ар-роматом кофе, – не оценил ворон.
Они долго сидели вдвоём на кухне, доедали печенье и потягивали кофе, каждый из своей чашки.
– Ой, пр-ропали, – вдруг выдал ворон, глядя на Нору.
Та бросилась к зеркалу. От глаз действительно не осталось и следа.
– Вот и р-решилась пр-роблема.
– А если они вернутся? – недоверчиво спросила Нора.
– Значит, тебе надо понять, пр-ри каких условиях они появляются.
Нора вернулась за стол, взяла в руки чашку и задумалась. Сейчас она уже успокоилась, все чувства молчали. Осталась только усталость, как после защиты сложного проекта. И результат, с которым ещё не знаешь, что делать.
– Это получается, ты меня ими наградил.
– А ты меня этим. – Ворон раскинул крылья и чуть снова не снёс чайник.
* * *
Найти Зою оказалось просто. Слухи, подпитанные шепотками людей, быстро подсказали, в какую сторону направлялся анафид. Пограничников отправили вперёд. Снова тени людей воспряли, засветились жизнью, заговорили.
Брюта напрягли слова Шепелявого, что Скату Иванычу не обязательно знать, сколько разрыв-травы осталось. Интересно, что связывало этих двоих?
– Хочу предупредить, – сказал Скат Иваныч. – Что, как бы мы ни пытались спасти человека, сейчас мы можем только спасти душу. Тело Зои Зной ей больше не принадлежит.
Глеб тяжело вздохнул. На душе было
