дюжины стран Третьего мира. И Ибарра был тем человеком, который разбирался в организации инцидентов, убийств — всего, что угодно, в духе грубой партизанской войны в городских условиях.
Приближался полдень, когда начальник отдела DGI был один в своем кабинете, обдумывая последние детали своего величайшего переворота на сегодняшний день. Все было готово; до недавнего времени все шло гладко, и он начал испытывать некоторое беспокойство, что что-то может пойти не так.
Хорхе Ибарра никогда не волновался. Иногда он был озадачен, но ненадолго; иногда он беспокоился, но только до тех пор, пока не мог выработать план действий по устранению сиюминутных неудобств. Он ни разу всерьез не рассматривал провал в качестве варианта своих планов.
Ибарра был ничем иным, как эффективным специалистом. По его мнению, проблемы существовали для того, чтобы их решать. Они были испытаниями его врожденной изобретательности, и большую часть времени он их приветствовал.
Но ему не нравилось ничего из того, что он слышал от своих знакомых на улицах Майами. Его агенты в сообществе изгнанников и в синдикате передавали тревожные новости.
Другой человек, возможно, был бы обеспокоен, даже обескуражен. Ибарра и так чувствовал беспокойство.
Да, на горизонте собирались небольшие грозовые тучи, но он был уверен, что все пойдет по графику.
Личный телефон на его столе пронзительно зазвонил, и атташе по культуре нахмурился. Он подождал три гудка, прежде чем осторожно потянулся к трубке.
Только горстка мужчин в городе знала этот номер, и в данный момент он не ожидал звонков ни от кого из них. Неожиданные новости часто бывают плохими, и теперь Ибарра готовился к тому, что почти наверняка станет еще одной проблемой.
«Si?»
«Это Хосе».
«Я узнаю ваш голос», — сказал он звонившему.
«Безопасна ли эта линия?»
«Конечно».
Ибарра поручал своим людям проверять линию каждое утро, тщательно проверяя ее на наличие любых признаков прослушивания, любого вида перехвата, который мог бы указывать на то, что ФБР прослушивало его личный телефон. В последнее время, во времена кризиса, он проверял линии несколько раз в день — и по состоянию на три часа назад они были чистыми.
«Могут возникнуть проблемы», — загадочно сказал звонивший.
«О?»
Ибарра сохранял спокойствие в голосе, отметив неуверенность, удивление своей реакцией в собственном дрожащем тоне звонившего.
«Ты слышал новости?»
«Я слышу много новостей. Будьте конкретнее».
«Торо. Дрейк. Все остальное».
«Какой отдых?»
Он чувствовал беспокойство, но старался скрыть его в своем голосе.
«Были перестрелки, инциденты…»
Ибарра устало вздохнул.
«Инциденты происходят каждый день», — сказал он, позволив нотке раздражения проявиться в его тоне.
«Не такой. Я боюсь…»
«Я понимаю».
«Я боюсь, что план может оказаться под угрозой срыва», — продолжил звонивший.
«Ты преувеличиваешь».
«Но, Торо…»
«Один человек. Преследуемый. Изгой. Он ничто».
«А Томми Дрейк?»
Еще один вздох, на этот раз слышный по ту сторону линии.
«Эти гангстеры регулярно убивают друг друга. Зачем беспокоиться об их несчастьях?»
«Но если есть какая-то связь…»
«Basta! Хватит! Ты создаешь в своем сознании проблемы там, где их нет». Сделав выговор, он позволил своему тону смягчиться. «Будь спокоен. Все готово. Были учтены все возможности. Ты сам мне сказал».
Звонивший откашлялся, а когда заговорил снова, его голос звучал спокойнее, но все еще неуверенно в себе.
«Я знаю, но…»
«Больше никаких». Ибарра оборвал его. «Вы представляете народную революцию. Все массы верят в вас. Будьте достойны их доверия. По крайней мере, будь достоин той цены, которую ты получил.»
Звонивший чуть не подавился ответом.
«Si. Comprendo.»
«Bien.»
Прежде чем другой мужчина смог придумать, что еще сказать, Ибарра положил трубку на рычаг. Он был уверен, что «Хосе» понял смысл сказанного, тонко завуалированный его словами. Конечный успех или провал проекта лежал на его плечах, и если он провалится, то ему придется нести это бремя.
Атташе по культуре подумал о Томми Дрейке и его убийстве. Это помешало бы торговле наркотиками на юге Флориды, но ненадолго, практически незаметно на уровне улиц, где торговцы и потребители заключали свои сделки. Появится еще один Томми Дрейк, возможно, до конца дня, и поток чистого кокаина и героина с Кубы продолжится, как и прежде.
Что касается человека по имени Торо, то его побег из тюрьмы может вызвать некоторое беспокойство — но только у звонившего.
Хорхе Ибарре нечего было бояться Торо, как и любого из бесчисленных других правых изгнанников, живущих в Майами. Любой из них убил бы его, но он не дал им такой возможности.
Ибарра был выжившим благодаря инстинкту и обучению. Он намеревался продолжать выживать ради дела, которое выбрал для себя сам.
Неважно, должны ли эти несколько странных событий быть связаны какой-то более прочной нитью, чем простое совпадение. Это была тревожная мысль, но Ибарра в конце концов отмел ее как маловероятную — или, в любом случае, слишком маленькую и слишком позднюю, чтобы сорвать его планы. Колеса были смазаны, они уже пришли в движение, и в течение двадцати четырех часов они перемелют любого, кто попытается противостоять ему.
Была подготовлена сцена для окончательного унижения англо-капиталистических свиней, и очень скоро они отведают того вида террора, который был основным продуктом питания стран Третьего мира.
Ибарра улыбнулся и закурил тонкую сигару, вдыхая едкий дым и выпуская его к потолку. Еще день, меньше, и он увидит, что его генеральный план выполнен. Ничто, никто не мог встать у него на пути.
Если что-то пойдет не так, он переложит ответственность на своего заместителя, обеспокоенного звонившего. И если этот человек, Торо, все еще охотился за тем, кто называл себя Хосе, Ибарра просто мог позволить им найти друг друга. Это было бы забавно.
Внезапный смех вырвался у него спонтанно и заполнил офис. Его секретарша, если бы услышала его, могла бы заподозрить, что он пьян, но Ибарре было все равно.
Он был близок к тому, чтобы совершить переворот в своей карьере, и никаких препятствий не было видно.
Его враги, англосы, собирались в точности узнать, каково это — существовать в условиях террора. И Ибарре понравилась бы его роль учителя на этом уроке.
17
На большом расстоянии от панорамного окна дома Джона Хэннона, вне
