знал, что ответить, и поэтому молчал, но это лишь сильнее злило его. Мне хотелось ответить правильно, хотелось стать нормальным, но я не понимал, что именно надо делать.
– Да лучше бы ты умер, чем он! – выплюнул он. Его лицо перекосила злобная гримаса.
Когда я услышал эти слова впервые, я почувствовал острую боль, словно в мою плоть вогнали нож по самую рукоятку. Я хватал ртом воздух и изо всех сил старался скрыть подступившие слезы.
Обида, непонимание заполняли меня до предела. Ведь я стоял перед ним живой, а брата больше не было. Родной отец выплёвывал едкие фразы, не думая о том, что чувствую я, лишь взращивая и лелея свою боль.
Он не догадывался, что словом можно убить. Пусть не физическую оболочку, но человечность и умение чувствовать и сострадать другим людям.
Я никогда не был таким, как брат. Со слов отца он был послушнее, умнее, уравновешеннее. Я же был бракованным, и если бы не мать, он бы сдал меня в детский дом.
– Встал в угол!
Я выполнил его приказ, стараясь сохранить внешнее спокойствие, но содрогаясь внутри от того, что меня ждало.
– Вытяни руки в сторону, – холодно приказал он, я молча подчинился.
Кажется, просто? А вы попробуйте простоять с вытянутой рукой час и не забудьте взять в неё увесистую книгу.
Спустя несколько минут мышцы начинают дрожать так, что хочется реветь, но слёзы не помогут.
Позже я узнал, что так тренируют спортсменов. Взрослых психически устойчивых людей.
Так любил наказывать меня отец. Наказание подобное пытке.
– Характером в мать! – звучало как приговор. – Мягкотелый, ведомый, мямля, тряпка, – это лишь малая часть оскорблений, которыми меня удостаивал отец.
Я старался изо всех сил хоть на четверть соответствовать своему погибшему старшему брату, которого даже толком не помнил, но отчётливо знал, что он был лучше меня.
Я ненавидел его, завидовал ему. Он погиб, но отец любил его больше, чем меня. И как бы я ни старался, я всегда остался бледной тенью под номером два.
Горькая утра всей семьи. Временами я до отчаяния хотел, чтобы он был жив, тогда бы отец хоть на секунду ослабил свой контроль. Дал выдохнуть, вдохнуть полной грудью, почувствовать эту жизнь на вкус. Всё остальное время я ненавидел брата каждой клеткой своего существа.
Груз вины и непосильной ответственности придавливал меня к земле и не давал нормально жить.
На одном из сеансов психотерапевт натолкнула меня на интересные мысли, заставляя задуматься.
Что если мой контроль был продиктован не только желанием доминировать и утвердиться за счёт более слабого человека. Что если на самом деле я до отчаяния боялся потерять?
Каждую свою девушку, как однажды наша семья потеряла брата.
Страх потери преследовал меня, заставляя совершать ужасные вещи.
Глава 26
Открываю глаза. Яркий солнечный свет ослепляет.
Закрываю.
Блаженно потягиваюсь до приятного тока во всех конечностях. Утопаю в мягком и тёплом одеяле.
До меня доносятся утренние звуки оживающего дома. А всё потому, что я ненавижу спать с закрытой в комнату дверью.
Вот включился кран с водой: он чистит зубы, а затем принимает душ.
Слышу его шаги.
Он ходит по-особенному. Чуть заметно шаркая ногами, соприкасаясь с полом огромными мужскими тапочками.
Звук его шагов я узнаю из тысячи.
Ведь он мой отец.
Чувствую, как счастье растекается по моим венам, сегодня выходной и мне не надо бежать…
Бежать… Бежать…Бежать…
Просыпаюсь.
А куда мне не надо бежать? В школу или на работу?
Осознание обрушивается ледяным водопадом. Укрываюсь одеялом с головой и скулю, как побитая псина, чувствуя едкое разочарование, отражающееся на моих щеках слезами.
«Мужчины не плачут» – звенит в голове его голос.
В моей памяти навсегда высечен родительский дом, но в месте, где прошло моё детство, теперь живут чужие люди.
Мне нравится звук папиных шагов, но я их больше никогда не услышу…
Как же я ненавижу его, но тогда почему так сильно скучаю?
Встаю с кровати и отправляюсь в душ, чтобы смыть с себя остатки чувств после сна. Окидываю взглядом мешки с мусором и улыбаюсь. Алиса – причина моей улыбки, и сегодня она придёт ко мне в гости.
***
День ссоры.
Волосы собраны на затылке, глаза озорные и невероятно живые. Аккуратный носик, родинка на скуле и над уголком верхней губы. Дружелюбная улыбка: тёплая и лучистая. В Алисе не было жеманности или кокетства. Она не пыталась понравиться или привлечь внимание, но взгляд сам притягивался к ней снова и снова. Движения плавные, женственные, но вместе с тем уверенные. Я хотел её всеми фибрами своей тёмной и изломанной души.
Смог бы я сейчас назвать её обычной?
Нет. Определённо нет.
Мне хотелось присвоить её себе. Забрать и никому не показывать. Нездоровое желание, граничащее с навязчивой идеей. Я понимал, что это неправильно, что Алиса не променяет свободу на золотую клетку. Это читалось в её отношении к другим людям, в её отношении к самой себе. Меня это восхищало и огорчало одновременно.
Во мне словно боролись два человека. Один хотел спрятать, подчинить. Второй же боялся надломить, причинить вред, боль и разочарование.
Я очнулся от своих мыслей, когда заметил, что девушка замерла с листом бумаги в руках. Чувство тревоги кольнуло в районе рёбер. Я встал с дивана и направился к ней.
– Алиса? – позвал её, девушка вздрогнула. Я присел рядом с ней на колени, пытаясь рассмотреть, что её заинтересовало.
– Что это? Объясни мне, – она протянула мне листы.
Осознание того, что она увидела, накрыло волной паники.
– Я не понимаю… Почему на документах по выделению финансирования для конкурса стоит твоё имя? – растерянно спросила она.
– Отец переложил эту задачу на меня, – собрав своё самообладание, ответил я.
– Скажи, что ты не… – её глаза наполнились болью и я, не выдержав, отвёл взгляд в сторону – Это ты, да? Меня тогда? Ты вышвырнул мой проект из конкурса? Но почему? За что?
– Алиса. Выслушай меня, то, что было два года назад… Я был совсем другим человеком. Ты очень сильно разозлила меня тогда. Я тебя совсем не знал, – слова давались мне с трудом, но я решил быть честным. К сожалению, это не помогло.
Разговор скатился в переход на личности и оставил после себя пустоту и разочарование. Она назвала меня жалким ничтожеством, с которым она дружила.
Дружила!
Хотелось схватить её за руку, прижать к стенке и отстоять своё право на неё прямо тут в прихожей, но я всеми силами сдерживался, позволяя ей уйти.
Уйти
