и спешил на станцию, расспрашивал, выведывал, но ничего пока не попадалось.
Вот и сегодня он появился возле ворот товарного двора еще до того, как стали собираться машины.
– Слышь, хозяин, – окликнул его парень в грязной майке неопределенного цвета. – Погрузить, что ли, чего надо?
Курашов с неприязнью оглядел его безбровую физиономию, буркнул:
– Тебе какое дело?
Парень обиженно выпятил нижнюю губу, которая, по странной игре природы, была значительно толще верхней:
– Подсобить хотел… Чего лаяться-то сразу?
И только тут до Курашова дошло, что не брезговать подобными типами надо, а молиться на них. Наверняка среди вот таких люмпенов находил добровольцев на разгрузку лука Ефимов. Курашов поспешил придать лицу приветливое выражение:
– Ты уж сразу и в позу… Пошутил я, пошутил… Курить будешь?
Парень потянулся толстыми, со сбитыми костяшками пальцами к услужливо протянутой пачке, неловко вытянул сигарету, нашарил в кармане засаленный коробок, закурил.
– Тебя как зовут? – поинтересовался Курашов.
– Родиком… Родионом, – щелчком зашвырнув горелую спичку через ограду, ответил парень. – А чё?
– Часто здесь бываешь?
– Да иногда бываю.
Курашов дождался, когда мимо пробежит заполошный экспедитор, спросил:
– Тебе в этом месяце не приходилось лук разгружать?
– Лук? – задумался Родик. – Не-а… А чё?
Курашов сдержал досаду, проговорил конфиденциальным тоном:
– Нужен мне один человечишка. Он недавно лук вывозил отсюда… Не могу никак найти. Поспрошал бы ребят, может, кто его и знает… В долгу не останусь…
Родик поскреб в затылке:
– Попробую… Тебя где искать-то?
– Здесь подожду.
– Чё будешь торчать? Иди, хозяин, гуляй пока. Все равно мужиков не видать, рано… Через пару часиков приходи, авось чё и скажу.
По тому, как парень отвел взгляд, Курашов понял, что ему известно кое-что, но по какой-то причине сразу выдавать сведения он не желает. Настаивать в подобной ситуации бесполезно, и Курашов хлопнул парня по плечу:
– Хоп, Родик… Через два часа я здесь!
Он поймал такси, вернулся в гостиницу, не снимая ботинок, завалился на кровать. Почти не меняя позы, лишь изредка дотягиваясь до тумбочки, где лежали сигареты и спички, провалялся полтора часа, потом встал, выпил в буфете кофе, снова поймал такси и доехал до Алтайки.
Родик, как и обещал, дожидался у ворот. Не обратив внимания на двух субъектов весьма сомнительного вида, поглядывающих на него из тени раскидистого тополя, Курашов подошел к парню, нетерпеливо бросил:
– Ну как?
Тот потупился:
– Тут, хозяин, такое дело… Есть мужики… Короче, они могут тебе подсобить. Я пробовал выпытать, они ни в какую. Тебе бы самому с ними потолковать…
Курашов сунул ему заранее приготовленную десятку:
– Зови мужиков.
– Они не пойдут, надо во двор идти, искать их…
– Тогда пошли, – решительно сказал Курашов.
Родик покосился в сторону тополя, пожал плечами:
– Айда.
Едва они прошли ворота, один из субъектов плевком затушил окурок:
– Мент… Линять надо.
Другой насмешливо сощурился:
– У тебя, Дохлый, совсем крыша поехала или ее и сроду не было… Опохмеляться надо. Буркалы-то расщеперь, где ты видел ментов, на такси разъезжающих? Да и по харе видно, что хмырь этот – бухарик еще тот… Стал бы мент Родику башлять?
– Червонец зарядил, – подтвердил, но не согласился Дохлый. – Смотри, Авдей, спалимся…
– Не боись, лягуха, все болото наше, – хмыкнул Авдей, направляясь к воротам.
Дохлый не очень охотно поплелся за приятелем.
Курашов вместе с Родиком блуждал между какими-то составами, обходил стоящие под загрузкой машины, нырял под вагоны.
С трудом пробравшись под металлическими кишками рефрижератора, он недоуменно огляделся. Прямо перед ним краснела стена новенького вагона, а Родика нигде не было. Курашов нагнулся, посмотрел под вагон, чтобы выяснить, куда делся его провожатый, но того и след простыл. Не успев распрямить спину, Курашов боковым зрением увидел слева от себя ноги в стоптанных полуботинках и вытянутых на коленях спортивных брюках, справа приближались другие – в плетенках на босу ногу, с черными вросшими ногтями.
Курашов быстро выпрямился.
Мужчины подходили медленно, прогулочным шагом, но на лицах блуждали недобрые улыбки, а один, тот, что в плетенках, угрожающе держал руку в глубоком кармане серых, в затертую полосочку брюк.
– Здорово, ментяра, – осклабился он и подмигнул дружку. – Ишь, Авдей, как ему заплохело…
Страх, липкий и тоскливый страх сковал Курашова. Усилием воли он попытался нагнать на себя возмущение:
– В чем дело?
– Дохлый, это он у нас спрашивает? – удивился Авдей.
Курашов резко повернулся к нему и тут же почувствовал, как что-то острое проткнуло ткань пиджака, уперлось сзади, чуть левее позвоночника. Он посерел:
– М-мужики… В-вы что?
– Чего ты тут ходишь? Чего вынюхиваешь? – нараспев проговорил Авдей.
– Н-ничего не вынюхиваю…
– Врешь…
– Ей-богу! – едва не перекрестился Курашов.
– Родика позвать? Или так ребра пошинковать? – с тихой угрозой полюбопытствовал Авдей. – Как думаешь, ментяра вонючий?
– Чё смотреть-то на него? – разохотился Дохлый. – Сейчас чиркнем… и в холодильник… Пока хватятся, он уже где-нибудь во Владике будет.
Курашов простонал осевшим голосом:
– Не ментяра я, не ментяра…
– Верю, – лениво проговорил Авдей. – Не врубаюсь только, какого хрена тебе тут надо? Чего нюхаешь-то?
– Вагон с луком. Поручили мне. Из Таджикистана я. Вагон сюда прислали. Он частный, то есть лук, а кто-то захапал. Попросили меня съездить, узнать, – зачастил Курашов, плохо сознавая, что делает.
Авдей махнул приятелю:
– Пику убери.
Тот состроил непонимающую гримасу, и Курашов с облегчением перевел дух, разом ощутив, насколько легче дышится, когда ничто не колет в боку.
– Мужики! Я же не за так, мужики! Я же заплачу, мне бы только узнать, кто грузил, кто увез, – заискивающе проговорил Курашов. – Я же не за так, мужики…
– Базаришь много! Хмыря, который вывозил, назвать можем. Плати, командир.
Курашов поспешно вытащил бумажник, успев прикинуть, сколько дать, чтобы мало не показалось. Развернул бумажник, дрожащими пальцами выудил пятидесятирублевую купюру… Он скорее не почувствовал, а увидел, как бумажник плавно выскользнул из его рук, проделал в воздухе замысловатую петлю, какую изображают фокусники с присказкой «оп-ля!», и исчез в заднем кармане спортивных брюк Авдея.
– В-вы чего, мужики? – уже понимая непоправимость происшедшего, просипел Курашов.
– Шлепай отсюда! – негромко, но с холодной угрозой сказал Авдей.
В качестве пояснений Дохлый снова приставил к спине Курашова что-то острое, заставляющее напрячься все мышцы и вызывающее недержание в мочевом пузыре.
Курашов, все убыстряя и убыстряя шаг, поспешил из этого жуткого коридора на открытое пространство. У него появилось желание обернуться, но страх и боязнь снова увидеть беспощадные глаза своих собеседников подстегивали, заставляли бежать.
Он бежал, бежал, спотыкался и снова бежал.
Лишь когда впереди показалась фигура железнодорожника, он унял сбившееся дыхание, сделал усилие над собой, обернулся.
Проход между составами был пуст.
ГЛАВА 28
Курашов смотрел сквозь
