площадка.
Мириэль знала, что ей следует помалкивать. Сестра Верена выглядела так, словно проглотила пчелу и хотела на ком-то применить ее жало. Но смех, который Мириэль поспешно подавила, все еще клокотал у основания ее горла, медленно поднимаясь вверх, поэтому она заговорила:
– Это моя вина. Я начала это. Я подумала, – что-то среднее между икотой и хихиканьем вырвалось у нее изо рта, – я просто подумала, что униформе Айрин не помешал бы какой-нибудь цвет.
Вырвалось еще несколько смешков, прежде чем Мириэль смогла заставить себя успокоиться. Айрин искоса взглянула на нее, ее плотно сжатые губы с трудом удерживались от улыбки.
– Мы все уберем, – заверила Мириэль.
– Разумеется, вы это сделаете. И поскольку вы взяли на себя ответственность, миссис Марвин, я вычту стоимость потраченной мази и новой униформы из вашей зарплаты.
– Да, сестра, – произнесла Мириэль писклявым голосом, грозящим снова сорваться на смех.
– И я хотела бы увидеть вас в своем кабинете, как только этот беспорядок будет убран, и вы, – ее прищуренные глаза прошлись по пятнам на униформе Мириэль, – снова будете выглядеть презентабельно.
Прежде чем Мириэль смогла обрести дар речи, сестра Верена повернулась и ушла. Айрин схватила ведро с мыльной водой, и они вместе соскребли сгустки мази, заляпавшие комнату.
* * *
Даже после усердного намыливания и протирания спиртом кожа Мириэль оставалась покрытой бледными красновато-фиолетовыми пятнами. Пудра для лица помогла лишь слегка замаскировать их. Она сняла запачканную униформу и надела свой самый простой наряд – костюм-двойку из сиреневого шерстяного крепа. На нем не было ни бисера, ни лент, ни оборок, а юбка была значительно ниже колен. Сегодня она сделала достаточно, чтобы спровоцировать сестру Верену; она не хотела оспаривать ее определение «презентабельного».
Кабинет сестры Верены располагался в комнате размером со шкаф между крыльями двух больших зданий, служивших мужским лазаретом. В то время как большинство других побеленных дверей по всей колонии были потертыми и грязными от использования, дверь сестры Верены сияла так, как будто Мириэль была первой, кто постучал в нее.
– Войдите, – послышалось изнутри.
Мириэль разгладила свой костюм и открыла дверь.
– А, миссис Марвин. – Сестра Верена указала на стул с прямой спинкой перед своим столом.
Мириэль вдруг почувствовала себя так же, как в школе, когда директриса поймала ее с пачкой сигарет. Она хранила их для подруги, и сама не собиралась курить. Все знали, что от сигарет желтеют зубы и они делают дыхание отвратительным для поцелуев. Но, тем не менее, она была наказана. Двенадцать ударов паддлом[33] директрисы. Теперь она сидела на стуле с прямой спинкой и старалась не ерзать, почти ожидая, что сестра Верена вытащит паддл из-под своего стола.
Но женщина сидела, сложив руки домиком и барабанила пальцами, ее серые глаза остановились на Мириэль. Несколько мгновений тишину наполнял только этот размеренный, ровный звук. Затем она заговорила:
– Несмотря на сегодняшний инцидент, вы справились со своей работой в больнице лучше, чем я ожидала.
Мириэль склонила голову набок.
– Справилась?
– М-м-м, – промычала сестра Верена в ответ. – У некоторых людей не хватает для этого силы духа. Нам даже приходилось перенаправлять Сестер, не сумевших справиться с ежедневными ужасами здесь, в другие места, для другого предназначения. – Она откинулась на спинку стула и сцепила пальцы. – Я не говорю, что вы быстры или опытны, но в вас, похоже, есть определенная… выдержка.
В жизни Мириэль хвалили за множество вещей – ее милую улыбку и шелковистые волосы, ее стильную одежду и яркие драгоценности, ее великолепный дом и вышколенный персонал, но никто никогда не предполагал, что у нее есть какие-либо достоинства, кроме умения подать себя.
Выдержка? Это было некрасивое слово. Гортанное и резкое. Но когда она услышала его снова, ей очень понравился этот звук. У законников была выдержка. У альпинистов и пилотов самолетов. Она выпрямилась в кресле.
– Благодарю.
– Однако все это не имеет значения, поскольку вы, похоже, по-прежнему не беспокоитесь ни о ком, кроме себя.
Эта фраза разрушили фантазию о покорении гор.
– Но я беспокоюсь! Беспокоюсь об Айрин и… и Гекторе. Да ведь несколько дней назад я читала Жанне сказку на ночь!
Сестра Верена недоверчиво посмотрела на нее, словно она откуда-то знала, что «сказка на ночь» на самом деле была статьей из раздела сплетен в Picture-Play.
– А как насчет сегодняшнего дня? Подумайте о тех пациентах, которые будут страдать, когда у нас закончится мазь. Женщины в лазарете терпеть не могут звонить в колокольчик в вашу смену, потому что, когда вы подходите, у вас нет для них ни доброго слова, ни хотя бы улыбки. Или те, кто видит в перевязочной, как вы уносите их полотенца двумя пальцами, будто они кишат вшами.
– Некоторые из них пахнут так, будто никогда раньше не видели мыла, – попыталась оправдаться Мириэль, надеясь, что сестра Верена улыбнется. Вместо этого она только сильнее нахмурилась.
– Я просто не понимаю, как вы можете принимать такую позицию, когда…
Стук в дверь спас Мириэль от слов, которых она боялась еще в аптеке. Без этой работы она вряд ли смогла бы доказать Чарли, что изменилась. Без этой работы она не могла бы помочь найти лекарство.
Сестра Верена проворчала что-то себе под нос, прежде чем сказать:
– Войдите.
Дверь открылась, и появился Фрэнк. Он выглядел так, словно только что вышел из столовой – рукава рубашки закатаны, волосы взъерошены, через плечо перекинуто грязное кухонное полотенце.
– Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор. – Он улыбнулся обеим, затем протянул сестре Верене коробку размером с книгу. – Это пришло для вас с сегодняшней поставкой.
Коробка загремела, когда она взяла ее, и кислое выражение ее лица испарилось.
– Я не ожидала этого раньше следующей недели.
– Думаю, вы рады этому.
Сестра Верена сорвала оберточную коричневую бумагу и подняла крышку. Внутри оказалось сотни разноцветных конфетных сердечек. Она надела очки, которые висели у нее на шее на цепочке, и принялась рыться в конфетах, читая надписи, выбитые в центре, прежде чем, наконец, выбрать одну и положить ее на язык. Она закрыла глаза и восхищенно выдохнула.
Губы Мириэль тронула улыбка. Она искоса взглянула на Фрэнка, который, казалось, не находил ничего смешного или странного в детском удовольствии, получаемом женщиной от леденцов, раздаваемых на танцах в день Святого Валентина и детских вечеринках.
Сестра Верена положила в рот еще один, прежде чем протянуть коробку Фрэнку.
– Не откажусь. – Он использовал свои скрюченные пальцы, как клещи, и вытащил из коробки желтое сердечко, подбросил его в воздух и поймал на язык.
Сестра Верена хихикнула и, словно спохватившись, протянула коробку Мириэль.
