до самой осени.
– Но там море штормливое, не сдюжил бы. А когда срок ему вышел, тогда уж тут на рейс определили.
Пароход снабжался котлом, работавшим на антраците, и двумя паровыми машинами. Старпом толковал мне еще про парораспределительный механизм, что-то про «кулиску Гучча» или Гунча… Хорошо бы установить очаг пожара.
– А от чего загорелось?
– Сейчас уже не понять. Вообще оно бывает как? Вот, если, к примеру, нечистым угольем топят, тогда засор и пламя идет назад – вот тебе и пожар. А бывает другое, видите штырье торчит? – Я посмотрел. Железное вроде крюка крепление. – Это от фонаря. Конечно, по раньшему времени по циркулярному предписанию их надо олеином заправлять. Но олеина взять негде – керосином заправляли, а тот известно – что? Керосин горит враз. Темнеет сейчас рано. Ну и вот, если бы кто забыл опустить фитиль – то стекло лопнет запросто. Опять же если, допустим, взять канат, то может легко полыхнуть, маслом опять же пропитан.
Ногой он пошевелил мокрые и грязные канаты, обмотанные вокруг тумбы. Я подошел ближе, немного порылся среди обугленных досок, разыскал фонарь. Толстые стекла были целы, только сильно закопчены. Старпом глянул на фонарь мельком. Ни керосин, ни даже олеин, которого не достать, тут ни при чем. Когда я отодвинул остатки деревянной лавки от стены, в обшивке обнаружились дыры, входные отверстия от пуль.
– Стрельбу слышали?
Я открыл чемоданчик и начал вырезать ножом часть обшивки из стены – дерево было влажное, поддавалось легко, но действовать приходилось крайне аккуратно, чтобы не повредить пулю. Измеряя диаметр следов и расстояние между ними, я прикинул местоположение стрелявшего. Определить тип пули по ее форме не трудно – внешний вид пули «нагана», «браунинга», трехлинейки мне известен.
Старпом помолчал. Да, треск пуль отличают с Гражданской, не ошиблись бы.
– Слыхали… ваши ж и палили. А может, бандюки, все одно.
– Ты не перегибай все-таки.
Но он и сам понял, что хватил через край.
– Ладно. Тут, видишь, бочки стояли – солидол везли. И корзины – виноград поздний, да там черт знает что еще, а поверху корзин рогожи. Прикрыты ими. Бочки к этой самой матери лопнули, и рогожи сразу занялись. А тут дурак один схватил ведро, на палубе стояло, – и его на пламя! Оно, конечно, пошло сильнее. Руки ему сожгло начисто, говорят. Он и побежал, орет «батюшки, горим!». Конечно, паника. А горело уже тогда порядком – бросились тушить, кидали польты. Капитан приказал дать полный ход и поворотил пароход к берегу, на отлогое место. А тут откуда ни возьмись – баржа́! Мы не дали ей свистков, да она бы и не успела…
Стрельба объясняла, почему лопнула бочка, ее пробила пуля. Была только одна странность, насколько я понял, милиционеры и бандиты сидели в ресторане, когда началась паника. Ресторан располагался выше пассажирской палубы. Значит, стрельбу начали не они?
– Не дали свисток, а дальше?
– Предупредительный свисток мы обязаны дать, если маневр. Ну и зацепились. Тут уж пассажиры попрыгали в воду. Дурак этот, который воду лил, молодчик, возьми и сигани первым, за ним, как стадо баранов, пошла бросаться публика без расчета. Батюшки, смотрю, старуха на воде, у ней корзина с утками, она за корзину держится. И ведь вынули ее из воды, и цела! Четыре версты проплыла на утках!
Одной пассажирке раздробило ногу, несколько получили ожоги паром из переломленной при столкновении трубы. Погибших было в общем немного. Исключая милиционеров, полегших в перестрелке. До берега добрались почти все.
– Ну и вот, мы по течению пошли. А там пожарные подоспели, но уже горело не шибко. Забросали, затушили. Да и старичок наш, – старпом потоптал обгоревшие доски, – на совесть сделан! Хотя теперь уж точно спишут его… Ну, встали мы на мели в виду берега и спустили шлюпку. На лодках подошли рыбаки. Всех, кто попрыгал, почти и вытащили. У нас вмещается, ну, пусть сто человек. Ну, крайний случай, больше пассажиров. Еще команда. Из своих недосчитались двух матросов. От раньших времен в порту есть водолазный аппарат, но его и спускать не стали – нашли утопленников, в камыши их принесло.
Утопленников – вагоновожатого из трамвайного депо и пожилую станичницу опознали, как и тело осведомителя, поврежденное винтом. Молодая, физически развитая и здоровая женщина, как Агнесса, имела все шансы добраться до берега. Даже учитывая то, что Нанберг, очевидно, получил травму головы еще на пароходе и помочь ей не мог. И все же сам он оказался гораздо выше по течению реки.
– А что здесь?
– А тут рубка и вот – каюта. Капитан ее и уступает. А что с дамочкой-то? Потонула?
– Пропала, муж ее разыскивает. Может быть, еще что-то вспомните? Что может помочь.
– Да ведь при таком раскладе не до них. Тут вот она с мужем сидела. Вторая каюта у нас заставлена разным, не зайти. А тут лавка, можно доехать аккуратно. Дверь вышибли не пойми как. Вот, – он покрутил полотно, держащееся на одной петле, – и стекло, конечно, разбито.
– Я осмотрюсь.
Он отошел к борту, закурил.
Я заглянул в каюту. Кое-что попорчено водой, но не сильно. Есть следы огня – корзины с рогожей и бочки стояли вдоль стены, но все же не близко – дверь только обгорела, стекло в ней лопнуло или выбито. Осколки валялись тут же, несколько чудом держались в раме. Я вынул их и осторожно сложил с теми, что разыскал на палубе. Сетка радиальных трещин в левом углу, расходящихся от центра. Я мог предположить, что стекло разбито пулей, и вряд ли ошибался. Саму пулю я не нашел, гильзы тоже.
Каюта узкая, тесная, как чулан. Высоко под потолком два иллюминатора. Полосатая обивка дивана полиняла и заштопана. Узкий деревянный столик. На полу царапины, похоже на следы волочения – может, тащили сундук или чемодан. Чертов Цырыпкин! Фотограф бы тут пригодился. Облокотившись о стену, я сделал набросок каюты, поточнее записал обстановку. Все-таки придется его вызвать сюда – снять царапины на полу. За подлокотником мягкой обивки сиденья я нашел несколько окурков. Папиросы, крученый табак. Продаются всюду, не дешевые, но и не слишком дорогие. Тот, кто оставил их, либо пользуется мундштуком, либо аккуратен, нет явных следов зубов. От одежды часто остаются волокна на острых и выступающих предметах – я нашел клочок рыжего меха. Достал фонарик, чтобы осмотреть пол. Отодвинул полосатый диван. Под ним в глубине у стены валялся смятый комочек визитки «Частное товарищество «Труженик». Лучшие скобяные товары». Кроме этого, ничего существенного. Со столика и сиденья дивана можно попробовать снять
