злобные псы, то вы уже не команда — вы стадо!
Его слова звучали обидно, но никто не позволил себе возмущения, потому что враз поверили, что этот человек имеет право так говорить, а Лава, пользуясь моментом, продолжил вдалбливать простую, но жизненно важную мысль:
— У вас есть выбор: либо сдохнуть в этой пустыне, — его палец метнулся в сторону бескрайней равнины, — либо вернуться домой с деньгами и славой. Что вы выбираете?
Вопрос вернулся эхом ответов:
— Вернуться!
— С деньгами и славой!
И Лава повысил голос:
— Тогда вы должны быть не стаей грызущихся между собой волков, а одним непобедимым кулаком! — Он поднял вверх свой сжатый кулак. — Вот таким! Неудержимым и твердым, подчиняющимся одной воле, и тогда слава о ваших подвигах прогремит в веках, а все вы сможете вернуться домой богатыми и знаменитыми!
В этот момент в голове почти каждого воина появилась картина, как он въезжает в родное село с полными сумками имперского серебра, а слава уже опередила его, и старики встречают его уважением, женщины — нескрываемым обожанием, а мужчины — завистью. Они еще не осознали, но теперь, когда это видение вновь возникнет в их головах, оно будет неразрывно связано со стоящим перед ними человеком. С ним и с его правом распоряжаться их жизнями, дарованным ему сегодня.
Даже Джэбэ, подавив обиду и проворчав про себя: «Демон…», — успокоил себя тем, что этого венда, несомненно, прикрывают небеса, а тогда и позора в промахе нет, ибо глупо смертному спорить с богами.
Лава еще что-то говорил, и все дружно и восхищенно вопили в ответ, и только один человек молчал ностальгически-грустной улыбкой на губах. Ранди Дикий Кот вспоминал другой, точно такой же урок, только вместо степного князя тогда стоял он, Ранди. Вместо лука в его руках играл меч, а вокруг плотной стеной стояли боевые товарищи. Все было до дрожи похоже: такие же горящие глаза, такие же восторженно крики — только товарищей тех уже больше нет.
Глава 13
На языке парвов название Великой пустыни звучало как долина Мардука. И не удивительно — ни на что это место не походило больше, чем на мифическое царство мертвых. Песчаные смерчи над красной, раскаленной солнцем землей, пологие остатки некогда величественных хребтов и закладывающее уши безжизненное безмолвие. Вот такой пугающий мир тянулся от самых предгорий Сардийского хребта до океанского побережья. Величественная и смертоносная, Великая пустыня никому не прощала ошибок, и высушенные солнцем останки людей и животных напоминали об этом любому решившему пересечь ее путнику.
Петляя от одного оазиса к другому, Большой торговый путь с востока на запад тянулся через всю Великую пустыню. Сменялись поколения, взлетали и пропадали в небытие могучие царства, а он по-прежнему оставался главной торговой артерией, соединяющий запад с таинственным востоком. Так же, как и тысячу лет назад, купцы предпочитали тяжелую, но более короткую дорогу через пустыню походу вокруг, через долину Ура и Сардию, и дело было не только в расстоянии. Скорее, главным мерилом была стабильность и предсказуемость. Пусть пустыня страшна и жестока, но требования ее известны, если ты их знаешь и подготовился, то сможешь все преодолеть с минимальными потерями. Другой путь был комфортнее, но далеко не безопасней, ведь для горных районов Сардии война — обычное состояние. Она то затихала, то вспыхивала вновь, но присутствие ее ощущалось всегда, и не важно, кто с кем сражался, — любая сторона неизменно считала купеческий караван своей законной добычей.
Один сардийский поэт назвал Большой торговый путь ожерельем из одиннадцати изумрудов на красном платье пустыни. Говоря про изумруды, он имел в виду одиннадцать оазисов, протянувшихся связующей нитью с востока на запад. Эти островки жизни, по сути, были душой Большого торгового пути, и борьба за них не прекращалась никогда. Каждый новый владелец пытался укрепить свое присутствие в пустыне, и постепенно изумруды одели в оправу из мощных каменных стен, ведь тот, кто владел ими, тот владел нитью, соединяющей восток с западом, нитью, приносящей своему владельцу неслыханные богатства.
За последнее столетие кровавой борьбы все одиннадцать были поделены между Ибером и Сардией. Подписанный мирный договор отдавал каждой державе по пять, а один, в самом центре пустыни, названный Оком Мардука, оставался под двойным управлением, и доходы с него делились поровну между Хозроем и Муслимом. Золотой ручеек наполнял казну обоих правителей, и взаимная выгода хранила шаткий мир на Большом торговом пути, пожалуй, получше гарнизонов и каменных стен.
Лава вывел свой отряд к тракту перед самым рассветом примерно в десяти километрах к западу от оазиса Око Мардука. В этом месте остатки горного кряжа пересекали унылую равнину длинными округлыми хребтами, делая пустыню больше похожей на море с идущей по нему крупной зыбью. Взобравшись на вершину одного из них, Лава даже присвистнул: лучшего места для засады и придумать трудно.
Он выбрал эту точку на карте по двум причинам. Во-первых, кратчайшее расстояние, и во-вторых, единственное место, где он успевал перехватить караван. А тут такой подарок!
Лава повернулся к стоящему у него за спиной Ранди:
— Ты только посмотри, Кот, какое чудо!
Прищурившись на встающее над гигантскими красными волнами солнце, Ранди радости друга не оценил.
— Воды осталось на день. — Он попытался сплюнуть, но у него не получилось — в пересохшем рту не было слюны. — Не найдем воды — сдохнем все в этом расчудесном чуде!
Пустыня сидела у Кота уже в печенках. За неделю она вымотала его, как и весь отряд, до основания. Даже привычные к безводью степняки — и те были на пределе.
Посмотрев старому товарищу прямо в глаза, Лава подумал, что таким уставшим и потерянным он его никогда не видел.
«Пустыня высасывает из живых не только воду. Недаром она зовется долиной Мардука», — вздохнул он про себя, а вслух произнес уверенно, как всегда:
— Не думай о плохом. Ты же меня знаешь — все будет вовремя! — Хлопнув друга по плечу, Лава продолжил уже в другом тоне: — Давай-ка лучше займись делом! Лошадей и людей спрятать в тень вон туда под скалу и сидеть тихо, чтобы не видно нас было и не слышно.
Говоря, он бодрился только для вида: положение действительно было дрянь. О караване они ничего не знали. Где тот сейчас? Когда подойдет сюда? А может, вообще уже давно прошел? Эти вопросы мучали Лаву, и ему оставалось только надеяться на удачу
