все-таки прилично одевать. И хватит его обижать, а то я на вас обижусь.
С этими словами она вручила нам пакеты с моей старой формой и остальными покупками, после чего выпроводила в общий зал. Майор осмотрел меня еще раз и произнес со скрытым удовлетворением:
– Сойдет для сельской местности. Через годик в Париж* съездим, вот там и затаримся по настоящему.
– Куда?! – ошалел я, – У нас же подписка!
– Вот балбес! – обреченно вздохнул майор. – Я тебя чему учу? Какая подписка? Мы не люди! Едем куда хотим.
Пока мы пробирались к выходу, майор прикупил мне еще несколько носовых платков, хорошие часы, одеколон и так, кое-что по мелочам. Поэтому, выйдя из ЦУМа, я настолько обнаглел, что спросил:
– А почему мы пошли в ЦУМ, а не в ГУМ?
Майор глянул на меня как на ненормального и изрек:
– Слышь, Вань, я на самом деле думал, что ты дурачок. Но, похоже, я тебя переоценил – ты на самом деле, контуженый на всю голову. С твоей рожей, в потрепанной форме, да еще с привычкой держать в руках не бутылку с пивом, а автомат. Такие жесты, опытному человеку за три версты видны. Тащиться на Красную Площадь, где каждый второй КГБист, а каждый первый мент – ты с ума сошел! А теперь, мухой, доставить пакеты в казарму и вернуться на прежнее место, то есть сюда. Если через полчаса тебя не будет, пеняй на себя, я уйду. Ну, чего застыл? Время пошло!
И я побежал. Понимая, что учитель не шутит и, не желая оставаться в гордом одиночестве, я уложился за двадцать пять минут. Примчавшись назад, я обнаружил, что к майору уже присоединились наши спутники. Ребята наконец-то соизволили покинуть магазин. Физиономии у них были недовольные.
– Это надо, такую громадину отгрохали, а купить нечего! – возмущался Покрышкин.
Я с недоумением осмотрел себя.
– Ну и что ты на это барахло смотришь? – брезгливо сказал Покрышкин, – Это купили только за неимением костюмов.
– Да у меня лучшего, в жизни не было! – возмутился я.
– Оно и видно! – фыркнул он.
– Казимир! – майор не повышал голос, но Покрышкин немедленно скис. – Отставить прения! Шагом марш в ресторан! А ты, если не любишь местные магазины, слетай в Варшаву и успокойся.
Покрышкин коротко кивнул, а Каркаладзе, поинтересовался:
– Куда идем?
– Сегодня, общий сбор в «Космосе», – отозвался Ермоленко.
Немного посовещавшись, мы пошли ловить такси.
На человека, который ни когда не был в Москве, гостиница «Космос» производила неизгладимое впечатление. Огромное здание, выгнутое дугой, подавляло своей величиной и геометрической элегантностью. К моему изумлению, на лицах моих спутников, при виде этой громады, выразилась только скука и раздражение. Похоже, архитектура данного сооружения их не впечатляла.
– Нам туда! – Ермоленко ткнул пальцем в скромную неприметную дверь.
На двери не было ни единой надписи, похоже, ее вообще никто из окружающих, кроме нас, не замечал. Да и я, пока учитель не показал куда идти, не обращал на нее внимания. Но когда я понял, то был просто поражен. Тут можно было вывесить указатель с надписью «Здесь живут вампиры». Из-за двери выплескивала такая мощная аура вампирского присутствия, что оставалось только удивляться, как их еще не обнаружили – ведь среди людей тоже попадаются очень чувствительные экземпляры. Правда, с этим вопросом все оказалось очень просто, на охране сидело трое охранников с мощными невербальными способностями. Они и отводили глаза особо любопытным гостям и жителям столицы. Я взволнованно посмотрел на учителя.
– Не дрейфь! – тихо шепнул он в ответ.
И я, вслед за майором и лейтенантами, вошел в закрытый и жутко элитарный клуб – «Только для вампиров»…
Глава 8
…Служба в Москве шла легко, как нечто само собой разумеющееся. Нет, физически, конечно, было тяжело. Подъем, отбой, распорядок дня – сплошной устав. Нет окопного панибратства. Все строго по рангу и по жиру. Зато никто не стрелял из-за угла. По дороге можно было ходить, не глядя под ноги, чтобы не наступить на мину. На душе было действительно легко. Не было настоящих боевых тревог, по улицам не текла кровь. Политика нас сильно не волновала (если военные занимаются политикой, в стране ничего хорошего быть не может). Если же начинало одолевать беспокойство, то всегда можно было развеяться в одном из вампирских баров. Таких только в Москве, насчитывалось десяток, да столько же в Питере. Однако майор ходил мрачнее тучи, Батя тоже не радовался. Если же я спрашивал у них, что случилось, они только улыбались и загадочно отвечали:
– Все, что могло случиться, уже случилось.
Вести из Афгана тоже были грустными. Закончив воевать с шурави, афганцы взялись друг за друга, а потом, считая потери, искренне плакали по ушедшим гяурам. Но совсем кисло им стало несколько позже, когда на наше место пришли американцы. Я только развел руками, вроде ребята видели, чем кончаются такие захваты. Да и Вьетнам у них был, но, похоже, они так ничему и не научились. Жить духам стало веселей, но и тут они остались недовольны. Резать американцев, все равно, что отнимать конфету у маленького ребенка. Так же легко и неинтересно. А американцы искренне были удивлены тем, что в этой стране их никто не любил и не говорил спасибо за жвачку и пакеты с материальной помощью.
Мы же чувствовали себя вполне комфортно. Даже, несмотря на то, что творилось в стране. Благодаря снабжению спецназа, мы сперва не замечали, что в Союзе становится все хуже и хуже, да и что солдату надо, если он сидит на полном государственном обеспечении. Пелену с моих глаз сбросил случай, когда я, зашел в абсолютно пустой магазин (то есть – абсолютно: ни продуктов, ни покупателей), только две бабушки, отчаянно грызущиеся за, неизвестно как сохранившуюся на прилавке, банку килек в томате. Судя по всему, магазин покинули даже крысы. Сказать, что я удивился, значит не сказать ничего. Снабжение Москвы всегда было на уровне, а тут такое… Впервые за два года я внимательно присмотрелся к окружающей действительности. Показалось, что падать дальше уже некуда. Боже мой, как я тогда ошибался…
…Я шел по городу. Увиденное меня ошарашило. Несмотря на лето, Москва казалась серой и унылой. Стоило свернуть с центральных улиц и все вокруг становилось грязным и пыльным, словно прибитое угольным мешком. Ветер лениво гнал по дорожкам
