пришло к нему.
Сазгаус медленно повернул голову к Мире, явно взглядом давая понять, что именно он подумал о её жалкой попытке, после чего развернул к себе спиной и прижал. В его теле, несмотря на то, что он пережил в пустыне, было много сил, много жизни и стойкости. Спина Миры больно ударилась о его каменную грудь, так он еще и вновь приставил кинжал к её горлу, заставляя болезненными толчками в позвоночник идти вперёд.
Не проверни она то, что сделала, он бы был более мягким, о чем не мог не высказаться:
‒ Я добрым могу быть недолго, Птенчик. Будь любезна, терпение не испытывай…
‒ М-м мо-м-м-ма, ‒ неразборчиво промычала Мира ему в руку, что поняла его. Она больше не будет ничего предпринимать, ведь своей цели уже добилась. Да и должна же была сделать хоть что-то, а не смиренно идти на убой, или он ожидал чего-то другого?
Она не знала, куда он ее вел в темноте, идти так было очень неудобно, руку саднило от боли, но она только сильнее сжимала кулак, чтобы кровь капала на траву, оставляя дорожку к ее спасению. От боли наворачивались слезы, а от страха перед неизвестной участью душа уходила в пятки. В тишине ночного леса Сазгаус наверняка слышал, как стучало ее сердце, да и чувствовал дрожь во всем теле, находясь так близко.
Еще никогда Мира не испытывала такой страх. У циркачей обычно были свои защитники, а после она всегда полагалась на Кона. Может, ей удастся его уговорить оставить ее в живых? Конечно, она любила духов, но не настолько, чтобы присоединиться к ним так рано. Страха нагоняло еще и непонимание, зачем она ему вообще понадобилась. И чем дальше в лес они уходили от лагеря, тем безнадежнее казалось ее положение.
Он шел довольно долго. За это время и огонь от костра давно скрылся во тьме, и явно звери тут ходили чаще, без страха на кого-то нарваться (или они искали, на кого нарваться?).
Сазгаус сделал давление на Миру мягче со временем, как она успокоилась окончательно; когда приняла факт похищения и шла смиренно. Да и в принципе Сазгаус прекрасно осознавал, на что способна девочка ‒ мышцы её не натренированы, она неумело попыталась вырвать кинжал, а значит, драться не умела. Да и во время нападения волков она не применяла магию, если бы вдруг оказалась магичкой. Потому Сазгаус шел совершенно спокойно. Также постепенно и успокаивался внутри себя.
Вскоре Мира вообще могла идти самостоятельно, если не считать того факта, что ей в спину тыкали кинжалом. Но Саз был осторожен. Он следил за тем, чтобы девчонка вдруг не самоубилась ‒ не остановилась резко и не сделала прыжок назад, насадив себя на оружие. Ну, мало ли, что в её голове!
Так они дошли до той части леса, о которой бы лучше даже не знала Мира. Постепенно деревья редели, растительность пропадала, а стволы превращались в страшные крючковатые пальцы. Через полчаса они оказались на такой же безжизненной земле, как в деревне Коода, только здесь солнце ничего не выжигало. И что самое страшное, в центре твёрдой земляной поляны была пропасть. Ровная круглая пропасть, с одной стороны которой, будто невидимый силуэт человека поддувал землю и размахивал опахалом, отчего редкий песок сыпался вниз.
‒ Ну, вот мы и пришли, ‒ сказал Сазгаус, подводя Миру к черной пропасти, а сам отошел от неё на несколько шагов, держа кинжал на весу. ‒ Сухой водопад. Ты же это место искала? ‒ Немного уставший, да и в принципе еще всё-таки не отошедший от несостоявшейся казни, Сазгаус пусть и продолжал выглядеть уверенно, но что-то в его лице было не то. Одна единственная нотка вымученности. ‒ Давай, призывай свою богиню. Мне нужно ей сказать пару ласковых.
У Миры перехватило дыхание. Будь они тут днем и при других обстоятельствах, возможно, ее бы даже впечатлили красоты этого места. Но сейчас ей стало дурно, потому что в этом месте было призраков еще больше, чем во всем лесу.
Стоя на краю пропасти и смотря в черноту внизу, Мира пыталась сообразить, что от нее хотел Саз. Голова кружилась, а тени душ, снующие между мертвыми деревьями, пугали почти так же, как Сазгаус. Это поистине был приют для мертвецов. Тьма этого места очень сильно сказывалась на чувствительной к потусторонним явлениям Мире. Если продолжит так стоять, то обязательно свалится вниз, поэтому она медленно осела на землю.
‒ Сколько же здесь неупокоенных душ… ‒ пробормотала Мира, будто приказ Саза вообще не расслышала. Она закрыла лицо руками, стараясь прийти в себя. Из раны на руке уже почти перестала течь кровь, и она корябнула нежную кожу щеки твердой корочкой. Это было именно то место, которое они с Коном искали, но… ‒ Моя богиня? О чем ты? Я всего лишь говорю с духами. Меня прозвали оракулом для эффектности, чтобы больше денег на моих фокусах получать. Я не имею связи с богами!
Все это, весь пережитый страх было из-за того, что он посчитал ее жрицей?! Мира рассмеялась бы, если ей не было так плохо и страшно. Голова напрочь отказывалась думать и сплетать связи воедино. Духи указали им на Сухой водопад, что здесь обиталище Грот, и если Сазгаус знал об этом, то что его связывало с богиней смерти?
От Саза не утаилось ее самочувствие, и когда она только стала оседать, он всё-таки приблизился. Ронять ее в пропасть не входило в его планы. Потому, наблюдая за Мирой, он не отвечал на поставленный вопрос, решая, сможет ли она отвечать ему без возможного падения. Черт, надо было взять пистолет Кона и его сюда привести!
‒ Меня не обманешь, ‒ как можно мягче ответил Сазгаус, успокаивая ее голосом, но не позволяя успокоиться окончательно и перестать бояться, подбрасывая кинжал. Мира не должна была потерять от страха себя. И всё-таки, спасённая судьба Саза ему была дороже страданий девушки. ‒ Вы сюда не просто так шли. Достопримечательности? Серьезно?
Сазгаус усмехнулся так, как усмехался, когда Мира лечила его. И, о боги, как сильно были различны те ухмылки. Тогда его было жаль; тогда это был приговоренный к смерти, но готовый бороться, который смеялся в лицо смерти.
Тот, что стоял перед Мирой сейчас, смеялся вместе со смертью. Убийца, чья подруга смерть кружила вокруг маленькой испуганной пташки, которая надеялась спасение. Саз не знал. Не обратил внимания на рану; не понял причину ее возникновения.
‒
