Историки уверяют, что придворные, совершенно погрязшие в интригах, создавали Людовику XIII больше забот, нежели гугеноты и испанцы. Известным любителем подобных комплотов был его младший брат Гастон, которого королю пришлось прощать шесть раз, причем грехи герцога Орлеанского приходилось искупать рядовым членам заговоров, безжалостно отправляемым на эшафот. Вряд ли знать причиняла Франции больше вреда в какое-либо иное время, чем в правление Людовика XIII.
Женщины играли в этих заговорах весьма активную роль, надо сказать, что иногда эти мероприятия затевались исключительно ради их прекрасных глаз (напомним, что один из фаворитов короля, маркиз де Сен-Мар, пустился в опасную политическую авантюру отчасти также для того, чтобы вступить в брак с родовитейшей принцессой Мари де Гонзаг-Невер). Некоторым дамам положительно было по нраву вдохновлять скорее страсти политические, нежели чувственные. Начитавшись модных романов «Амадис Галльский» или «Астрея», столь дорогих сердцу прециозниц, они ставили себя на одну доску с героинями этих книг и начинали воображать, что созданы для более высоких предназначений.
«Сколько же видели великих женских умов, царствующих, поддерживающих и управляющих этой монархией и бесконечным числом других королевств», – говорилось в романе «Астрея». И в салонах плелись бесконечные интриги, против короля, против его всемогущего министра кардинала де Ришелье, от которого знать хотела отделаться, чтобы вернуть королеве-матери власть, которую она не сумела удержать. Де Люинь в душе своей являлся человеком незлобивым, он хотел быть в хороших отношениях со всеми и мирно набирать титулы, должности и набивать карманы себе и многочисленной родне. Для этого он должен был знать не только все замыслы короля, но и королевы, тем более что отношения между царственными супругами были весьма специфическими.
Альковные проблемы королевской четы
После истинного восхождения Людовика XIII на трон немедленно остро встал вопрос о расширении молодой семьи, т. е. пополнения ее наследником. В этом была заинтересована пропасть народу: многочисленные подданные короля, вплоть до последнего бедняка, дипломаты всех дружественных и недружественных государств, имевших дело с Францией, и святой престол, видевший в этой стране один из оплотов католицизма. Отсутствие законного здорового наследника грозило многими бедами, напрямую связанными с войной. Если читателя интересуют довольно своеобразные интимные подробности женитьбы Людовика, опять-таки отсылаю к новелле «Сердечные друзья короля» в моей книге «Любовь по-французски».
Вкратце эта история может быть изложена следующим образом. Покойный король Генрих IV вкладывал в свое чадолюбие не только высокое духовное, но и практическое значение. Он поставил себе целью посредством браков как законных, так и побочных детей поставить свою династию «выше принцев крови всех прочих домов». Согласно его замыслу, Людовику предназначалась в жены герцогиня Николь, наследница короны богатого герцогства Лотарингского (в ту пору суверенного государства). Таким образом, Лотарингия присоединялась к Франции. Кристине надлежало сочетаться браком с младшим инфантом испанским, которому отец должен был пожаловать титул герцога Фландрского с тем, чтобы вывести Нидерланды (в ту пору пребывавшие под властью Испании) из-под управления Испании. Таким образом, эти брачные союзы способствовали бы приращению территории и могущества Франции.
Но Марию Медичи мало заботили интересы Франции. По матери она происходила из императорского рода Габсбургов (трон Испании в это время также принадлежал Габсбургам), была ярой католичкой и жаждала доказать свою приверженность святому престолу. Она поставила целью укрепить связи со своими родственниками Габсбургами и оказаться под защитой Мадрида. Невзирая на недовольство самых знатных вельмож Франции, королева добилась заключения двойного брака между испанской и королевской семьями: Людовик должен был вступить в брак с инфантой Анной Австрийской, а принцесса Елизавета – выйти замуж за наследника испанского престола, будущего короля Филиппа IV.
2 декабря 1615 года четырнадцатилетних подростков, двух девственников, Анну и Людовника обвенчали в соборе города Бордо. Вечером, перед тем, как отвести их в спальню, герцоги де Грамон и де Гиз для воодушевления пичкали новобрачного сальными анекдотами, которые, похоже, не особо помогли. Людовик явно был совершенно раздавлен стыдом и страхом. Что же касается Анны Австрийской, то можно ли вообще говорить о каких-то чувствах девицы, если единственными мужчинами, с которыми она могла общаться в соответствии со строгими правилами этикета испанского двора, были ее отец, брат и духовник? После двух часов, которые они провели вместе в постели за опущенными занавесями, Людовик отправился к себе, а утром Мария Медичи согласно установленной официальной формуле объявила, что «брак был фактически осуществлен и новобрачные остались довольны друг другом».
После этого супружеская жизнь венценосной четы заключалась в том, что Людовик дважды в день, утром и вечером, как бы отбывая повинность, навещал жену и все прочее время занимался своими делами. После переворота в этом церемониале ничего не изменилось. Подобное поведение обеспокоило папу римского, который повелел нунцию Бентивольо оказывать воздействие на Людовика через его духовника отца Арну. Тот после длительных душеспасительных бесед с монархом заявил нунцию, что в короле «стыдливость преобладает над темпераментом. Он не ощущает никакого плотского побуждения, которое могло бы побороть стыд». Придворные предложили испытанный способ: приставить к Людовику даму с богатым сексуальным опытом, способную просветить его. Но духовник заявил, что король ни за что не пойдет на такой грех, недаром в народе его прозвали Целомудренным.
Де Люинь оказался в щекотливом положении. С одной стороны, будучи фактически самым могущественным лицом в королевстве, он должен был содействовать процветанию королевского брака и скорейшему появлению на свет наследника. Но ему было прекрасно известно, насколько Людовик не переносил женщин вообще, а больше всех – свою жену. Настаивать на исполнении королем супружеских обязанностей грозило потерей фавора. И тогда отчаявшийся де Люинь попросил свою жену попробовать соблазнить короля.
Мари радостно взялась за дело: ее лукавой игривой натуре доставляло удовольствие добиваться победы над мрачным королем. Казалось, сначала Людовик было клюнул на ее уловки, охотно болтал с ней и даже обнимал. Это привело в отчаяние королеву, которая от обиды разражалась рыданиями. По-видимому, Мари удалось убедить ее, что она всего-навсего стремится пробудить в короле чувства, которые помогут ему дать Анне супружеское счастье и, прежде всего, обеспечить зачатие наследника престола. Анна прекрасно осознавала свой первейший долг произвести на свет дофина, именно для этого ее объединили в священном союзе с королем Франции. Анна успокоилась, но, как ни старалась Мари, соблазнить короля ей не удалось. Когда она слишком осмелела в своем кокетстве, король раздраженно заявил ей, что любит «своих фавориток лишь выше пояса». Но Мари не привыкла лезть за словом в карман и тут же одарила собеседника остроумным ответом:
– Тогда они будут опоясываться как Гийом-Пузан, посередине ляжек!
