всем? Я осведомился…»
(Ай, если напишу «осведомился», сразу поймут, что писал мужчина. Нужно писать от имени женщины. Так просто Мареско не проведешь!)
Исправляет и продолжает:
«…и мне в один голос ответили — обратитесь к господину Мареско. Он-де лучше всех осведомлен. Итак, я вам пересылаю толстый пакет, а с ним вместе мои сомнения, страхи и угрызения. Все, что тяжелым камнем лежало на совести человека, который уже и не знает, где добро и где зло.
Примите, мэтр…»
Зазвонил телефон, прерывисто и настойчиво. Мареско подскочил. На секунду рука задержалась на телефонной трубке. Возможно, это Маллар с улицы Шатоден. Что за срочность?
— Алло! Маллар?
У него взволнованный голос, у бедняги. Бред какой-то. Мареско раздражается.
— Говорите тише. Я ничего не понимаю. Кто меня хочет видеть? Старейшина адвокатов? А? Не хочет видеть? Просит купить сегодняшнюю «Байон»? Зачем? Мог бы и сказать. А вы купили? Хорошо! Слушайте меня внимательно. Заскочите сюда вместе с газетой!
«Байон»! Что еще за сенсация, которая поставила на уши весь Париж? И почему крестный побеспокоился мне позвонить? Мареско заканчивает письмо общепринятыми фразами, кладет письмо в бювар. Вышагивает по своему музею, взгляд внимательный и умиротворенный, что тебе садовник в цветнике. Снова телефонный звонок. На этот раз — она.
— Как все прошло?
— Неплохо. Поверили, что я была рассеянна.
— Документы спрашивали?
— Да, но едва взглянули на них. Потом привели женщину, которая украла духи. Она их больше интересовала.
— Но какого черта вы взяли насос?
— Да кому в голову придет их красть? Дорого. У меня нет ни су.
— Откуда звоните?
— Из закусочной возле Оперы.
— Я к вам пришлю кого-нибудь. Вы его знаете. Тот, который следил за вами. Он вас заберет. У меня нет времени.
— А что мне делать с насосом?
Мареско сдерживается, чтобы не ответить грубостью, и вешает трубку. Он выругался, и на душе стало полегче. Бранит себя за минутный страх. Чего ему бояться? «Байон» любит вывалять в грязи судей, адвокатов, дворцовую клику (выражаясь ее словами). У него даже выработался иммунитет своего рода. Когда у тебя такой крестный — нечего бояться. Однако его неприятно поразил тон, которым Маллар разговаривал с ним.
— Вы что, всю дорогу бежали?
Это правда. Маллар прямо задыхался. Разворачивает газету, тычет пальцем:
— Это вам не понравится, мэтр!
Ну и заголовок — «Парижская номенклатура».
«Нам вбивают в голову, что привилегии существуют только на Востоке: заказы, специальные подарки и так далее. Ну нет, добрые люди! Советуем пройтись не торопясь по большим магазинам. Если у вас острый глаз, вы непременно отметите, что вот здесь, например, старик, украшенный сединами и наградами, незаметно кладет себе в карман туалетный несессер. Там — молодая особа, элегантно одетая, потихоньку кладет в сумочку пару чулок. Или еще лучше! Нашим людям удалось заснять на пленку одного очень интересного клиента, который таким образом приобретает самые различные предметы, причем совершенно безнаказанно! Нам могут заметить, что к мелким кражам мы все уж давно привыкли и здесь нет ничего особенного. Но персонаж, о котором мы говорим, известен всем! Он даже является объектом специального наблюдения! Персонал имеет предписание не трогать его, так как его семья открыла счет и по определенным датам оплачивает целиком долги. Случай известен, скажете вы! Конечно. Речь идет о клептомании. Но что публике неизвестно, так это то, что там, в высоких кругах, сочли такую практику нормальной. Сочли, что выгодней таким образом регулировать взаимоотношения с крупными клиентами, которые ими же самими поощряются к воровству. Они приходят. Воруют. Что-то вроде самообслуживания (еще и минуя кассу). И эта тенденция развивается! Таким образом формируется класс привилегированных. А когда мы поинтересовались (а мы так и сделали), нам ответили, что это клептомания, ничего тут не поделаешь, она ненаказуема! На самом-то деле подобные клептоманы и составляют класс привилегированных, прозябающих от скуки, которые нашли себе развлечение брать и не платить!
И что же? Куда же смотрит наше правосудие, не в курсе? Естественно, да! К несчастью, оно также погрязло в этом пороке. Вот почему некоторые дела, как дело об убийстве в фотокабинке, так долго затягиваются. О сенсационных разоблачениях читайте в следующих выпусках нашей газеты.»
— Что скажете? — спрашивает Мареско.
Маллар изворачивается, как уж на сковороде:
— Не знаю, что и сказать, мэтр!
— Камень в мой огород.
— Возможно, да.
— Хорошо. Оставьте меня. Я позвоню крестному.
— Алло, алло! Крестный? Не узнал вас по голосу.
— Доигрался? — возмущается старейшина. — Что скажешь? Тебе нечего сказать! Молчи уж лучше! Твоя бедная мать только что рассказала мне всю правду. Если бы она рассказала раньше! Конечно же я видел, что ты не такой, как другие. Но я-то думал, что у тебя отклонения по мужской части. Ну, понимаешь, когда мужчина и мужчина… А ты — клептоман! Хорошо еще, что не назвали твоего имени!
Мареско пытается возражать.
— Замолчи! — приказывает крестный. — Мать все объяснила. Она двоюродная сестра по материнской линии Малиншару — директору Нувель-Галери. Ей не стоило труда все уладить. Благодаря одному услужливому заведующему отделом, за тобой наблюдали, и раз в два месяца они присылали матери счет на твои «шалости», которые она и оплачивала.
— Она мне ничего не говорила.
— Да. Она предпочла знать, что ты делаешь вне дома. К сожалению, Малиншар недавно умер. Все, пора браться за ум. Впрочем, твоя мать приняла решение больше не платить за тебя с того момента, как узнала о твоем увлечении этой Иоландой!
— Не хотите ли сказать, что она ревновала?
— Ты все правильно понял!
Мареско артачится:
— Знаете, крестный, все это притянуто за уши! Вы…
— Точно, — прерывает его крестный. — Очевидно, речь идет о шантаже. Кто поверит в существование какого-то сговора между дирекцией универмага и богатыми клиентами-ворами… Абсурд какой-то! Что мне особенно не нравится, так то, что эта скандальная газетенка упорно возвращает нас опять к убийству в Нувель-Галери. На этом дело не закончится! Бог знает что они еще выдумают! Даю голову на отсечение, что они располагают дубликатами квитанций счетов. Если бы у тебя была хоть капелька сообразительности, ты бы понял, что, ловя за руку мелких воришек, закрывают глаза на шалости кучки богатых, которым потом, знамо дело, выставляют завышенные счета за их же шалости. Смотри дальше. Ты у них на крючке, через тебя — я! Через меня — синдикат адвокатов, и дальше по возрастающей. Так можно далеко зайти. А толчком может послужить велосипедный насос.
— Как? Вы в курсе?
— У меня тоже есть свои информаторы. Стоит только ниточке потянуться.
