Книга Хозяйка Мельцер-хауса - Анне Якобс

Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150

подполз поближе, то понял, что это выстиранное белье, развешенное для сушки. Простыни, рубашки, длинные женские панталоны с кружевами, какие носили в прошлом веке. Два здоровых корсета, из которых была вынута шнуровка, несколько нижних рубашек средней длины, черная юбка из грубой шерсти с изрядно потрепанным подолом…

Гумберт несколько раз обошел вокруг бельевой веревки и хорошенько все осмотрел. Он продрог – по чердаку гулял ветер, приподнимая вверх концы простыней.

Они похожи на огромные крылья, подумал он. Крылья, на которых можно подняться в воздух и улететь отсюда вместе с ветром.

Он схватил шерстяную юбку и стащил ее с сушилки, осмотрел и понял, что к ней должен быть еще и пояс. По крыше барабанил дождь, струями стекая во двор и оставляя лужи. Гумберт снял с себя тужурку, рубашку, брюки и даже нижнее белье. Белая льняная рубашонка была прохладной и немного сыроватой. Мороз прошел по коже, когда он ощутил ее на своем теле. Затем он надел длинные панталоны, затянув их на поясе, сверху надел еще две длинные нижние юбки из льна, потом тяжелую шерстяную юбку, которую закрепил корсетными шнурками, сушившимися здесь же. Верха одежды не было, зато он нашел широкий шерстяной платок, который набросил на плечи, и темно-красный чепец, украшенный помятыми воланами, которые завязывались под подбородком. Шерстяные носки, однако, были малы, поэтому пришлось надеть свои ботинки, а не деревянные башмаки, какие носили крестьянские дети.

Свою форму он скатал и припрятал за мешками с зерном. Потом осторожно спустился вниз по лестнице, придерживая юбку и сползающий с плеч платок.

Перебравшись через стену сада, он добрался до деревенской улицы. Дорога вправо вела к тому месту, откуда начиналась дорога на Антверпен. Узкая тропа слева извивалась среди лугов, вдоль ручья и исчезала в сосновом лесочке. Он прикинул, что оттуда до поместья было добрых три часа пешком, там они проезжали вчера на лошадях. Было бы неразумно полагать, что его там примут. Скорее всего его выдадут немецким оккупантам, но ему уже нечего терять.

7

Из окна своего бюро Иоганн Мельцер наблюдал, как во дворе фабрики толпились женщины. Их крики доходили до четвертого этажа, даже при закрытых окнах:

– Хотим хлеба, а не пустых обещаний!

– Наше терпение кончилось!

– Требуем полной заработной платы!

Зачинщицами были всегда одни и те же женщины, он знал их уже несколько лет, но вел себя с ними мягко, поскольку они были хорошими работницами. Теперь же у него было большое желание вышвырнуть их. Ну чего они рвут глотки? Ведь им приходится так же туго, как и тем, кто молча переносит все лишения. Откуда он возьмет деньги, которые они требовали? На фабрике наступил застой – ни производства, ни продаж, ни прибыли, ни зарплат.

– Они там у себя на вилле жрут жаркое и торты со сливками. А наши дети на глазах умирают от голода…

Это было сильным преувеличением. Брунненмайер и правда испекла торт Алисии на день рождения, но он был совсем маленький, покрытый белым кремом. Вместо сливок в основном было тесто с джемом, жаркое подавалось нарезанным на тонюсенькие кусочки, по два на каждого, а кнедлики вообще по вкусу подозрительно напоминали опилки.

– Мне ужасно жаль, господин директор… Их не удержать. Вы же знаете…

Секретарша Хофманн только наполовину приоткрыла дверь, он увидел ее испуганные глаза, мерцающие за стеклами очков, и слегка ухмыльнулся. Другая секретарша, Людерс, скорее всего спряталась в кабинете Пауля.

– Я знаю, фройляйн Хофманн. Успокойтесь и идите, я все улажу.

Она с облегчением кивнула и заверила его, что все это ей очень неприятно.

– Как жаль, что молодой господин Мельцер сейчас на войне, – сказала она. – С его легкой руки проблемы с персоналом решались быстро.

Тут она поняла, что слишком далеко зашла своей болтовней, поэтому тут же добавила, что они с фройляйн Людерс, если что, всегда рядом, стоит только позвать.

Она поспешно удалилась, так как на лестничной площадке уже был слышен шум. Мельцер уселся за своим широким письменным столом и сгреб в кучу разложенные бумаги. Их было не так много – несколько бухгалтерских документов, два небольших заказа, счета и много прошений.

– А где секретарши? – раздался громкий женский голос. – Эти благородные дамочки попрятались, вместо того чтобы делать с нами одно общее дело.

– Они не с нами. Они дамы привилегированные!

Секунду было совсем тихо, потом Мельцер услышал перешептывание и подумал про себя, что, несмотря на свою дерзость, просто так войти к нему они не осмелятся.

– Ну, пошли же…

– Он не кусается.

– Иди вперед, ты же всегда выступаешь за всех.

– Хорошо. Только тихо, помолчите.

Мельцер приготовился к обороне. Никаких уступок, иначе они выдвинут новые требования, и никаких обещаний. Он делал то что мог. Он не был извергом. Он пытался помочь. Однако он не позволит им оскорблять себя. И тем более на себя давить.

В дверь постучали. Сначала очень робко, потом сильнее. Дождавшись, пока стук стал настолько требовательным, что игнорировать его уже было нельзя, он сказал:

– Дверь не заперта, мои дамы!

Ручка двери опустилась, должно быть, дверь показалась им необыкновенно тяжелой, поскольку она была двойной, к тому же с набивкой. Они стояли у порога, плохо одетые, кто-то в деревянных башмаках, некоторые были даже без пальто, и это в такую холодную весеннюю погоду. Они уставились на убеленного сединами мужчину, который как бы принял оборонительную позицию за своим столом. Их взгляды были исполнены страха, недоверия, гнева и дикой решимости. Первой, кто отважился шагнуть вперед в кабинет, была Магда Шрайнер – тощая, с большим носом, тонкими губами и выступающим подбородком, она напоминала птицу.

– Мы здесь, потому что у нас есть требования.

Он выждал. Обычно его молчание пугало работниц, они становились все более неуверенными, начинали спорить друг с другом, и в результате ему было уже нетрудно избавиться от них.

– Вы абсолютно точно знаете, о чем идет речь, – сказала изящная Эрна Бихельмайер, попытавшись протиснуться вперед своей коллеги Шрайнер. Бихельмайер была лучшей работницей – ставила катушки так, что никто не мог сравниться с ней, проворная как белка, она била все рекорды. Ее муж, Тобиас Бихельмайер, ушел на войну в начале прошлого года. Мельцер знал, что у них четверо детей, а может, и пятеро. Старший сын незадолго до войны начал работать на фабрике мальчиком на побегушках. Тогда еще для всех была работа.

– Я только могу предположить, мои милые дамы. И все же я боюсь, что вряд ли смогу много для вас сделать.

– Не надо красивых слов, – воинственно произнесла Шрайнер. – И никакие мы не дамы. Мы жены и матери, которые выступают за свои права.

– И мы требуем только того, что нам было обещано! – выкрикнула одна молодая женщина из заднего ряда. На голове у нее был

Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150