— Вам не дует? — спросил он.
— Нет, не думаю.
— Мне показалось, вы дрожите.
— Со мной это бывает. Слышали выражение о том, что кто-то прошел по вашей могиле?[37]
— Никогда его толком не понимал.
— Вот теперь, когда вы сказали, я тоже не уверена, что понимаю. Вы точно больше не хотите выпить?
— Чтобы меня арестовали за езду в пьяном виде?
— А отбрехаться не можете?
— Когда-то мог, теперь — нет.
Она задумалась.
— Работая с нераскрытыми преступлениями, вы, наверное, часто встречаетесь с людьми, которые потеряли своих близких… — Она посмотрела на него, и он кивнул. — Я тоже общалась со многими из таких. В основном по Интернету. Вы знаете, что в Англии и Уэльсе свидетельства о смерти не выдают, сколько бы лет ни прошло со времени исчезновения человека? Это настоящий ад для семей — они не могут разделить наследство. Здесь, в Шотландии, вы ждете семь лет, и суд выдает свидетельство о «презумпции смерти».
— И вам выдали?
Она покачала головой:
— Мне не нужна презумпция. Мне нужно знать, что с ней случилось.
— Даже через столько лет?
— Даже через столько лет, — повторила за ним она.
Потом вздохнула, допила в два глотка содержимое своего стакана и попросила проводить ее до отеля.
— С удовольствием, — сказал он.
Пока они шли по Виктория-стрит, он признался, что прежде не бывал в «Миссони».
— Я не могу себе этого позволить, — ответила она, — но мне подвернулась горящая путевка.
Швейцара в килте у дверей не было. Они остановились на ступеньках, закурили и в дружеском молчании постояли, глядя на проезжавшие мимо машины.
— Номера тут прекрасные, — сказала она наконец. — Вообще-то говоря… — Она порылась в сумочке. — Я хотела вам кое-что дать, но оставила наверху. — Она посмотрела на него. — Вы не?..
Но он уже отрицательно качал головой.
— Тогда, может быть, подождете, пока я принесу?
— Конечно.
Она загасила сигарету и направилась в гостиницу. Три минуты спустя она вернулась с книгой в руках.
— Вот, — сказала она, протягивая ему том.
Ребус прочел вслух название:
— «Британские острова: мифы и колдовство». Эта та самая, для которой вы проводили исследования?
Она кивнула, глядя, как он листает страницы.
— Спасибо, — сказал он. — Это не просто вежливость.
Сегодня же и начну.
— Послушайте… насчет того, что было пять минут назад. Я надеюсь, вы не подумали, что я предлагаю вам сделку?
Он снова покачал головой:
— Все в порядке, Нина. Я был бы польщен, если бы вы попытались. Вы утром возвращаетесь?
Она показала на здание по другую сторону улицы:
— Мне нужно кое-что изучить.
— Национальная библиотека?
— Да.
— Это по работе?
Она кивнула:
— Я собиралась остаться еще на одну ночь…
Это было приглашение — по крайней мере, удобный случай, — но Ребус его проигнорировал.
— Вы знаете, что вам я позвоню первой, если будет хоть какой-то прогресс, — пообещал он взамен.
— Похоже, вы моя единственная надежда, Джон. Не знаю, как вас благодарить.
Она подалась вперед, чтобы поцеловать его, но он чуть отпрянул, прогибаясь в пояснице, и вместо этого взял ее руку и пожал. Ее хватка была почти свирепой. Все ее тело, казалось, вибрировало.
— Может быть, в следующий раз мы сравним легенды и мифы, — сказал он.
Она кивнула, отводя глаза, потом повернулась и поспешила в отель. Ребус сел в машину, завел двигатель и включил мигалку, собираясь сделать разворот.
Всю дорогу до дома он ждал ее звонка, но она так и не позвонила.
18
Лохэнд в полночь.
Даррил Кристи выскользнул из дома. Он провел там меньше часа. Его мать ничего не видела и не слышала, приняв прописанное ей снотворное. Два младших брата Даррила, Джозеф и Кэл, делили спальню рядом с комнатой Аннет. Комната Даррила располагалась внизу в бывшей теплице. Переселившись в нее, он повесил на окна глухие жалюзи. Фрэнк Хаммель несколько раз предлагал найти для них дом побольше и получше, но мать Даррила, как и ее родители до нее, выросла в Лохэнде. Все ее друзья жили в пяти минутах ходьбы. А кроме того, Аннет и Даррил вскоре так или иначе должны были покинуть гнездо. Они выросли — им предстояла своя жизнь.
Даррил дюйм за дюймом осмотрел комнату сестры, но не нашел ничего, что могло бы объяснить ее исчезновение. Он даже связался с ее ближайшими друзьями, но никто ничего не мог объяснить. Именно Даррил сообщил об исчезновении сестры отцу, напомнив Гейл, что кто-то должен это сделать.
— Ты в доме мужчина, Даррил, — сказала она, беря бутылку водки.
В доме побывала уйма народа. Люди, которых Даррил едва знал, хотели выразить сочувствие, посидеть с Гейл, разделить с ней горе. Ближайшие ее друзья превратились в своего рода телохранителей, они ограждали ее от любопытствующих соседей и всевозможных бездельников. Телефон звонил не переставая, и мобильник Гейл приходилось постоянно заряжать.
Даррил изо всех сил старался оставаться в стороне, прятался в своей комнате. До него доносились голоса из гостиной и кухни, нередко ему предлагали чай, или пиво, или сэндвич, стучали в дверь, окликали его. А когда все уходили, дом становился холодным и пустым, Джозеф и Кэл передвигались на цыпочках, чтобы не беспокоить мать, делали школьные задания без напоминаний, сами готовили себе обед. Когда Даррилу нужно было уйти, он говорил им: «Вы остаетесь за старших. Если что — сразу звоните мне».
Фрэнк Хаммель спросил, не хочет ли он отдохнуть, но Даррил покачал головой.
— От фараонов толку мало, Даррил, — сказал ему Хаммель. — Но я закинул удочки. Мы так или иначе выясним правду…
Выйдя из дома, Даррил остановился и посмотрел на неб о. Звезды всегда были плохо видны — слишком много огней. Ночной мороз уже схватывал лужи льдом, туманил ветровые стекла автомобилей. Многие еще бодрствовали — за окнами гостиных угадывалось мерцание телевизоров, вдалеке звучала музыка на какой-то вечеринке, лаяла собака, отчаянно просившаяся домой. Даррил дошел до угла и пожал руку стоявшему там человеку.
