неё:
— Рита, а где колода твоя?
Маргарита, прикуривая сигарету, покачала головой:
— Тимоха, без конца думаю про твое дело, и только к одному выводу прихожу, который мне без всякой колоды виден — правильнее всего будет бросить всё это дело. Даже раскладывать вопрос не буду, могу, что называется — с ходу посоветовать. Ничего хорошего ты там не найдёшь. Сейчас докурю, потом посмотрим.
Тимофей покачал головой:
— Нет, дело бросить не могу. Сейчас объясню, почему. Там всё гораздо сложнее оказалось. Сразу предупреждаю — это строго между нами.
— Мог бы и не объявлять, и так знаю. Я уж приучена — люди чего только не рассказывают.
— Извини. Короче, в этом доме история далеко не закончилась.
Рита вскинула глаза:
— Как это? Что ещё случилось?
— Этот урод «навалял» в течении следующих десяти лет тридцать два трупа.
— Ничего себе! Это точно известно? А то на байку из склепа похоже.
Палинский поставил чашку, и кивнул:
— Известно совершенно точно. Информацию профессионал предоставил. Если быть точным, то тридцать два — это в сумме с первыми тремя. И среди убитых четверо — подростки.
— Ого себе!
— Вот я и говорю — сейчас бросить не могу. А убийцу так и не нашли. Хоть и осудили одного человека за тех первых троих, но по всем признакам получается, что это не он. Похоже, «высшие силы вмешались», — при этих словах Тимофей «поморгал» пальцами рук.
Маргарита спросила:
— Ты хочешь сказать — настоящий убийца имел значение?
— Да, Рита, похоже, что так и было. В тюрьму посадили невиновного. И меня это дико бесит.
— А что ты так заводишься, Тимоха?
— Да не знаю. Вот почему-то сводит с ума, и всё.
— Слушай, давай, я тебе ещё чаю сделаю? Подогреть? Или лучше свежего заварю?
— Давай.
Пока хозяйка ушла на кухню колдовать с чаем, Тимофей осмотрелся, у Риты всё было на своих местах — по углам комнаты два шкафа с книгами, между ними на тумбе стоял телевизор, у противоположной стены находился диван, на котором он и сидел. С одной стороны дивана стояла тумбочка, на которой были разложены предметы «первой необходимости» — пепельница, зажигалка, пара пачек «Кэмел» и развёрнутая книга. Решив глянуть, что сейчас она читает, протянул руку, взял томик, закрыл его. На дерматиновой обложке цвета алой крови прочитал золотое тиснение: «Карлос Кастанеда». Не удержавшись, отметил:
— Ритуля, перуанец никак в покое не оставляет?
Она в этот момент как раз зашла в комнату с подносом. Искоса глянув на книгу в руках гостя, кивнула головой:
— Да. Второе, или уже третье прочтение пошло. Знаешь, Тимоха, мы тогда мало что понимали в его умозаключениях. Больше восторгались экзотической новизной. По сути, мировая литература только-только начинала приходить. Мы же только Лондона с Диккенсом, да Твена с Купером знали, и ещё с пяток авторов. Но это была капля в огромном море. А уж эзотерику в глаза не видывали. Коммунисты почему-то как огня всего мистического боялись. Ну а сейчас, когда насыщение новинками прошло, можно спокойно изучать эти тексты, сравнивать мнения разных авторов, и сопоставлять со своим личным опытом. Ты, помнится, заметно поостыл к чтению, ну а я всегда интересовалась. И так до сих пор.
Палинский категорично оспорил:
— Я не остыл, читать люблю до сих пор. Только всё свободное время эта новая эпоха у меня и отобрала. А книгу в руки можно брать только со свежей головой. Так ведь?
Маргарита разлила в чашки, прикурила сигарету, ответила:
— Согласна. Никто не осуждает, ты что? Путь у каждого свой. И нет путей хороших, или плохих. Это всего лишь — путь. Книга, которую ты увидел, с некоторых пор не просто для чтения. Я продвинулась несколько дальше. Хоть ты и скептически относишься к таким практикам, тебе всё равно расскажу. Помнишь, как обсуждали проникновения главного героя в свои сны?
— Да, конечно. Это же было чертовски интересно!
— Ещё как интересно. Мне с тех самых пор это не давало покоя. Хотелось разобраться. Тимоха, ты хорошо помнишь, что мы тогда обсуждали?
— Ну да. А что?
— Тогда ты должен понять — у меня получилось освоить «тело сновидения».
Тимофей округлил глаза:
— И что, можешь во сне себя контролировать?
Маргарита лукаво улыбнулась:
— Ага.
— И как это происходит?
Рита повела бровью:
— Знаешь, а происходит всё так, как автор описал. Самое главное, и самое трудное — это осознать себя во сне. Дальше уже легче.
— Расскажи что-нибудь.
— Очень много всего. Дня не хватит, чтобы рассказать. Можно книгу спокойно написать. Умела, так написала бы. Да, и если честно, то времени на это нет — нужно жизнь обеспечивать. А самое главное, о чём перуанец не стал сообщать — там, во сне, можно свою жизнь организовать. А точнее — создать свой собственный уголок, построить его, оборудовать необходимыми образами, и обитать в нём.
Палинский, поднявшись с дивана, смотрел на рассказчицу широко раскрытыми глазами:
— Маргарита Николаевна, ты что — серьёзно?
— Вполне. И я уже начала это делать. Только там надо быть очень внимательным — эти миры на самом деле действительно перенаселены, как и писал Карлос. Там, во снах очень много всяческих чужих сознаний. Как я поняла, это те, кто оказался, что называется — на пороге смерти. По крайней мере, так мне показалось. Ещё во многом нужно разбираться. То есть, нужно быть внимательнее. Но это — достижимо! Тут перуанец не соврал!
— В его книгах был один персонаж, насколько я помню, он называл его «арендатор», который в своих снах создал целый город, и почти всегда в нём обитал.
Рита кивнула:
— Да, верно. Эта история — квинтэссенция всего его творчества. Но по какой-то причине Карлос не стал развивать эту линию в своих книгах. Всегда было впечатление, что он что-то скрыл за этой фигурой. Скорее всего — себя самого, а может быть, что даже и карту.
— Какую карту?
— Понимаешь, Тимоха — если в том мире может оказаться один человек, то почему не сможет сделать то же самое и другой? И если всех научить, как это сделать, как туда попасть, то там возникнет такой же «базар-вокзал» как и здесь. Как раз то, от чего все к концу жизни стремятся избавиться!
Тимофей вернулся на своё место, налил в чашку остатки из заварника, и спросил:
— А ты сможешь объяснить, что всё-таки с физическим планом личности?
— В каком смысле?
— Сейчас постараюсь объяснить. Ну, примем за данность всё то, что ты мне сейчас рассказала. Хорошо?
— Ладно.
— Но всё то, что происходит с тобой во
