огненную, содержащую в себе все основные мысли и всю глубину святоотеческого богословия. Тогда я понял, что богословие приобретается не дипломами, а истекает из чистого опыта подлинного покаяния. Справедливо то, что богоносные отцы были поистине богословами.
Когда старец возложил свою руку на мою голову и помолился, меня осенила такая благодать, такой огонь я почувствовал внутри себя, что и не в силах этого описать».
То же самое случалось со старцем Ефремом, когда он подходил к нашему старцу Иосифу и брал его благословение. Тогда сердце его по благодати становилось источником воды живой (ср.: Ин. 4, 14).
С тем же иеромонахом он беседовал однажды о точности в хранении совести и о справедливости благодати.
— Как-то я воспротивился сказанному мне старцем Иосифом. Тогда я огорчил Старца и был наказан Богом. Я исповедую тебе: как рассказывается в житии апостола Петра, что он, заслышав пение петуха, плакал, потому что вспоминал о своем отречении[118], так и я, вспоминая о своем преслушании, плачу часами напролет, потому что знаю, что не должно было этого делать и что я оскорбил Святого Духа.
Иеромонах отвечал старцу:
— Отче, ты преслушался один раз, а мы столько раз совершаем непослушание!
Тогда он сказал ему:
— Мне нет оправдания, потому что я вкусил благодати Святого Духа в такой мере и мне были открыты такие чудеса и таинства, что я должен был быть верным и точным.
Часто сама благодать оставляет вкусивших ее людей для того, чтобы они заплутали и подверглись потрясениям, дабы не забывали о ничтожности человека. Справедливо Писание напоминает нам, что егоже бо любит Господь, наказует, биет же всякаго сына, егоже приемлет (Притч. 3, 12); и: наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя (Пс. 117, 18); и: блажен человек, егоже аще накажеши, Господи, и от закона Твоего научиши его (Пс. 93, 12).
— Сегодня, — рассказывал как-то старец тому же иеромонаху, — я пребываю в великом умилении, потому что в молитве слышал небесные песнопения, которых человеческий язык описать не в силах. Настолько сердце мое и все мое внутреннее существо прилепилось к ним, что мне и есть не хочется. Я просил благодать сказать мне, кто это поет. И она ответила мне: «Это феодосиевы братья».
Благодать изъяснила ему, что феодосиевы песнопения — это непрестанные славословия, которые приносят Богу души спасенных людей.
Один афонский старец, когда отец Ефрем еще был жив, увидел его в видении в окружении Божественного света. Отец Ефрем посоветовал ему наставлять свое братство к более внимательной внутренней жизни.
Игумен нашего монастыря, посетив однажды старца Ефрема, между прочим услышал от него следующее:
— Раз ты занимаешь такое место, то к тебе и на Афоне, и вне его будут приходить монахи, которые жалуются на своих старцев. Я даю тебе совет не оправдывать ни одного из послушников. Старец никогда не желает своему послушнику зла. По своему опыту я исповедую тебе, что у меня была великая брань уйти от отца Никифора, но по совету и молитвам старца Иосифа я терпел. И не раскаялся в этом, потому что благодать по прошествии сорока лет показала мне, что то, что я делал, было угодно воле Божией.
Он придавал огромное значение таинству исповеди и послушанию духовнику, даже и для мирян. Мы помним, как он говорил нам:
— Кто хоть раз преклонил колени под епитрахилью, того Божественный Промысл наставит так, что в конце концов приобретет этого человека Христос.
Один духовник нашего братства по просьбе самого отца Ефрема дважды удостоился исповедовать старца. Он говорил нам, что на него произвело огромное впечатление то, с какой точностью старец хранил свою совесть и как подробно он исповедовался.
Действительно, старец настаивал на точном исповедании помыслов. Сокрытие помыслов он считал достаточным для гибели монаха, потому что оно указывает на присутствие матери страстей — гордости. Он говорил:
— Остерегайтесь сокрытия помыслов. Ничего не скрывайте от старца, потому что одного лишь этого достаточно для диавола, чтобы вызвать страшные искушения и гибель монаха.
Некий монах понуждал своего старца дать ему благословение на рукоположение в священника. Старец не соглашался на это. Он попросил старца Ефрема помолиться, чтобы Бог послал Свое извещение. Во время молитвы и благодатной перемены старец обратился с вопросом ко Христу, чтобы получить откровение. Тогда благодать показала ему монаха в объятиях диавола. И он понял, что монах был пленником страстей и не был достоин священства.
Однажды мы спросили его о таинстве общения верующих между собою, как истолковывал нам то наш старец Иосиф. Он рассказал нам о случае, бывшем с ним самим.
У одного благоговейнейшего монашеского братства был праздник, литургия, и они пригласили старца. Также они пригласили одного епископа, известного своим почитанием нашего Священного Предания, к которому старец питал особое уважение. Однако, чтобы не преступить своего устава, он отказался пойти на праздник. Но умом и сердцем он старался быть вместе с ними. Он вырезал печати[119], творя молитву. В час совершения Божественной литургии он явственным образом стал участником всей службы — так, как будто бы сам сослужил им.
— Так явственно я участвовал во всей службе, — говорил он нам, — что думал уже, будто у меня два естества. С одной стороны, я видел, что занимаюсь рукоделием, а с другой — я не покидал Таинства и видел всех служащих.
Для не посвященных в преестественные действия благодати это невероятно, но не для причастников Божественных действий, в которых Дух Святый движется и действует по Своему благоволению. Дух Господень восхитил Филиппа, и евнух уже не видел его (Деян. 8, 39)[120].
Когда члены его нового монашеского братства с любопытством спрашивали о сверхъестественных извещениях, он говорил, что «действительно, свойства благодати превышают естество, но я получил это от старца Иосифа».
В другой раз он рассказывал нам:
— Однажды, послав своего послушника в один монастырь по делу, я мысленно пошел вместе с ним и по благодати видел его ум, его мысли, то, что произойдет с ним, тех, кого он встретит, и вообще я сопутствовал ему, пока он не вернулся. Я знал все случившееся, прежде нежели он рассказал мне об этом сам.
То же было и с нашим старцем Иосифом, который следовал за нашим братом Афанасием, когда тот пошел по послушанию, и в подробностях видел все. Когда отец Афанасий совершал ошибки и был невнимателен, Старец говорил нам:
— Смотри-ка, что он делает: сам становится виновником своих искушений!
