— совсем дряхлая, одна живёт там, ну… в ТОМ лесу.
Лукаш опешил.
— Йоська, ты слышал!? Нет, ты слышал?! Бабуля у нее в лесу живёт! Дряхлая! Так тож ведьма! Да не деревенская знахарка, у которой окромя пары заговоров ни на что больше силенок не хватит, а опасная чаклунка! Охо-хо, грехи мои тяжкие! — не унимался егерь. — Вот скажи мне, сынку, наша панночка, кто?
— Знамо кто! Тоже видьма, — смеясь, ответил парень.
Ядвига поперхнулась от возмущения. А негодник, как ни в чем ни бывало, продолжал:
— Оно ж, батьку, если подумать, так и ничего такого. Все бабы немного того…
— Чего того!? — девочка стукнула обидчика кулаком по спине.
— Того… видьмы. Вон, глянь, — Орыся мне в карман сунула, пока я спал, — он протянул завязанную хитрыми узлами и скрученную в кольцо красную ленточку. — Приворот на суженого.
Покрутив незатейливую плетушку, Ядвига фыркнула. Вот же придурь холопская!
— Орыся твоя — дура безмозглая. Ничего в этой пакости нет.
— Много ты понимаешь. Подрастешь чуток, тоже будешь женихов привораживать, — Йосип обернулся, весело подмигнул сердитой девчонке, забрал ленточку, сунул обратно в карман, — да не ерундой всякой, а чем покрепче. Ай!
Ещё один крепкий тычок в бок, на этот раз от Лукаша.
— Сболтнешь про ведьму — голову оторву, — мрачно пригрозил он племяннику.
— Батько, та я ж понимаю, — вмиг посерьезнел Йосип. — Это я с вами шуткую. Ядвига наша, уж прости, ясна панна, — дитё неразумное. Страшную чаклунку за дряхлую бабусю приняла. Мы для того и сидели на мельнице, чтоб с панянкой покумекать без лишних ушей. Так?
— Так. — Егерь глубоко вздохнул. — Народ не шибко любит таких, как ты, девочка. Если начнут примечать…всякое, кто знает, защитит ли тебя отцовское имя. Так что слушай меня внимательно…
ВСТРЕЧА С ЮСТИНОЙ
— Людоньки!!! Панянка вернулась! — громкий крик гулко разносился в морозном воздухе. Перепуганные голуби поднялись с заснеженной крыши. Дворовые псы подскочили, залаяли, срываясь с цепей. Даже сонные куры всполошились, — глотка у Мартына была луженая.
Ворота поместья медленно открывались, впуская телегу. Конюх, на бегу снимая шапку и кланяясь, подхватил лошадь под уздцы, заводя во двор. Йосип соскочил первым, помог выбраться Ядвиге. Подмигнул, хитро ухмыляясь. Вот же…бисов сын!
На радостный крик сбежались люди. Мужики снимали шапки, кланялись юной панянке, бабы счастливо охали, крестились.
— Матинко божа! Наше дитятко возвернулось!
«Дитятко» стояло посреди родного двора, удивлённо оглядываясь. Сколько ее не было дома? Пять дней! Казалось, целую вечность. Под проливным осенним дождем убегала насмерть перепуганная девчонка. Вернулась в начале зимы — кто?!
Легкий морозец сковал осеннюю слякоть, затянул тонким ледком лужи, присыпал чистым снегом крыши, карнизы, ступеньки, изморозью покрыл голые ветви деревьев, праздничной скатертью выстелил дорожку ясной панне — добро пожаловать, шановна, заждались тебя…
Зима, опередив юную ведьму, выбралась из леса первой, перекинула хрупкий мост через черную речную воду, белой поземкой прогулялась полями, лугами, торными дорогами. Заявила свои права и на старый дом, и на конюшню, и на яблоневый сад, и на низкое темное небо. Будешь знать, глупая, как без присмотра бросать СВОЕ. Вернешься, — а все иначе…
…И еле слышный ехидный смешок за левым плечом.
Лешко?!
Ядвига резко обернулась — Лукаш о чем-то негромко спорил с племянником, кухонный мальчишка набирал воду в колодце, собаки, учуяв своих, виляли хвостами, выпрашивая ласку…
Плечо неожиданно кольнуло холодом. Панночка дернулась, вскинула руку. Едва заметная тень скользнула по рукаву, распушила мех на манжете, свернулась змейкой на раскрытой ладони и стекла невидимой каплей с кончиков пальцев.
Тень скользнула по камням двора, затаилась темным пятнышком под ступенькой. Зеленью мигнули искорки глаз, оскалилась в улыбке зубастая пасть.
«Мелкий дух. Трусоватый, слабый», — вспомнились слова старухи.
— Ну, я тебе устрою! — прошипела Ядвига, глядя прямо в зелёные точки. Тварючка весело крутанулась и… исчезла!
Девочка опомнилась, растерянно озираясь вокруг. Слуги стояли, с любопытством наблюдая за вернувшейся хозяйкой. Вот же ж!!! Всё то они подмечают. Как там дядька Лукаш учил — веди себя обычно.
— Ганька! — сердито рявкнула служанке. — Горячую воду готовь и чистую одежду. Панна Юстина дома?
Холопы дружно закивали. Ганька кинулась выполнять приказ.
— Панна вдома. До вечеру чекаемо пана воеводу с людьми. Дозвольте идти, бо не вспием. Они ж как снег на голову толпой свалятся, — тетка Олена, старшая кухарка, умоляюще сложила ладони.
Ядвига настороженно вглядывалась в знакомые лица. Хромой конюх, которого так ценит пан Лихослав, крикливый Мартын — гроза окрестных девок, кухарки, старая нянька, вечно хмурый сокольничий, дворовые мальчишки… А ведь они и вправду рады ее возвращению, и дело не только в страхе перед отцом!
Девочка неожиданно тепло улыбнулась СВОИМ людям, махнула рукой.
— Та йдить вже, а то панство с голодухи нас с вами схарчат, и не подавятся.
*******
Дом встретил теплом печей, привычным скрипом дубовых полов. К приезду хозяина жарилось мясо, запекалась рыба, подходило тесто на пироги. Запахи дразнили голодную девчонку. Живот урчал. Хотелось отправиться на кухню, стащить самые вкусные кусочки. Тетка Олена завсегда норовила откормить «бидну сиротку, тоненьку, як ота квиточка». Сироткой Ядвига себя не считала, «тоненькой квиточкой» тоже, но случая заглянуть на кухню не упускала.
Лестница злополучная. В груди ёкнуло. Вспомнились крики, кровь, неподвижное тело на темном полу. Ядвига остановилась, унимая дрожь. Юська жива! Жива! Не только слова старого егеря, но и свое чутье шептало — живая, курва! Ну, крепкая порода! Это ж надо! Мордой все ступеньки пересчитала и отделалась сломанным носом!
Эх. Не на кухню за свежими пирогами, а к братовой жене нужно идти. Мириться. Хоть и страшно!
Ядвига стянула с головы лисью шапку, швырнула в сторону. Скинула на пол тулуп. Решительно направилась к лестнице.
Она шляхтянка, ей не пристало бояться.
