ранее.
Это так странно и так волнительно, словно мне открывается нечто совершенно уникальное. Наверное, именно такие эмоции испытывают астрономы, обнаружив появление новой звезды на небосводе. У меня внутри всё дрожит от этой улыбки, и я, забыв, как жевать, сижу и тупо смотрю перед собой.
— Нормально, есть можно, — произносит тихо.
Я уверена, что он решил надо мной подшутить, но почему-то передумал.
Знаю, что отлично готовлю. Даже капризный гурман останется доволен.
— Я рада, что тебе понравилось, — говорю честно, смягчая свои слова улыбкой.
— Сколько тебе лет, Ева? — голос звучит хрипло и так возбуждающе, когда он произносит моё имя.
— Девятнадцать, — мой потерянный взгляд скользит по содержимому тарелки. — А тебе?
— Ты хорошо готовишь, — делает глубокий вдох и, игнорируя мой вопрос, чёрство добавляет, — не хуже моей прислуги.
Как же мне хочется погасить его грубость и открыть миру другого Рафа. Хочется увидеть его истинное лицо. Я верю, что где-то там глубоко за замком сидит более мягкая и ранимая натура, которая жаждет, чтобы её приласкали и окружили заботой.
— Я приму это за комплимент, — любопытство перекрывает все доводы рассудка, и я, не подумав, спрашиваю, — а почему ты уволил прислугу?
— Заканчивай свой ужин и поднимайся обратно в спальню, — отвечает резко.
Киваю, но опять не сдерживаюсь и интересуюсь.
— Голой?
— Не привыкла ещё?
— К тебе? — ухмыляюсь, поддевая вилкой овощи в тарелке. — Уже привыкла.
Всего на секунду, на какое-то мгновение ока, в ледяных глазах Рафа появляется отблеск чувств. Словно он испытал радость.
— К своей наготе, — поясняет. — Тряпки тебе здесь не нужны, — на его лице вновь появляется маска хладнокровия.
— К наготе я ещё не привыкла, — говорю чуть слышно, ковыряясь в тарелке. — Хорошо, я поднимусь в спальню голой, как ты сказал.
Спорить с ним было бы вершиной глупости.
Раф проглатывает остатки еды, поднимается со стола и уже на выходе из кухни, не обернувшись, бросает.
— Поторопись, — холод в его голосе исчезает, а на его месте появляются горячие искры, грозящие вскоре опалить меня.
Глава 24. Ева
Захожу в спальню и застаю там Рафа. Боксёр стоит возле комода, одетый только в джинсы, так что я невольно засматриваюсь на его голый торс. Заметив меня, он поворачивается к двери и проходится изучающим взглядом по моему обнажённому телу.
— Подойди.
Делаю несмелый шаг навстречу. Сердце начинает биться учащённо то ли от страха, то ли от предвкушения. Может, от всего сразу.
Заметив, что его правый кулак сжимает что-то металлическое, я застываю в нерешительности.
— Ближе, — словно дёргает меня за невидимый поводок.
По спине пробегает неприятный холодок. Еле заметно мотаю головой.
Кажется, я ошибалась, считая, что уже готова ко всему. Страх перед болью, как внутренний якорь, удерживает мою решимость, и я остаюсь на месте.
Раф не церемонится и сам сокращает расстояние между нами.
— Чем больше ты сопротивляешься, тем чаще я буду тебя наказывать.
— Я не…
— Скажешь ещё хоть слово, я опять закрою твой рот кляпом.
Киваю и отвожу взгляд в сторону.
Я боюсь боли, которую боксёр может мне причинить, но его грубость пугает меня уже не так сильно. Более того, она включает какие-то странные внутренние механизмы, заставляя меня желать Рафа как мужчину.
— Подойди к кровати.
Не поднимая взгляда, я молча следую приказу. В голове проскальзывает мысль, что лучше зажмуриться и не видеть, какие издевательства этот извращенец задумал. Но боюсь, что Рафу это может не понравиться, и я сделаю только хуже себе.
Жар мужского тела опаляет меня. Я инстинктивно наклоняюсь к источнику тепла, чтобы согреться. Заметив это, Раф отступает назад. От этого жеста у меня в душе образуется пропасть. Я жажду физической близости и объятий с ним, а Рафаэль вновь избегает меня.
Чувствую прикосновение холодного металла к своей груди. Я с ужасом смотрю на его руки и обнаруживаю в них два маленьких пинцета, соединённых тонкой серебряной цепочкой.
— За то, что кончила, когда я тебе запретил, — Раф грубо обхватывает пальцами мой сосок и зажимает его мягкими наконечниками пинцета.
Я дёргаюсь от уколовшей меня боли, как от удара током.
— За то, что не подчиняешься мне, — второй сосок следом попадает в плен зажима. Кожа покрывается мурашками в местах, где соприкасается с холодным металлом цепочки.
Раф смотрит на меня плотоядно. Как хищник, демонстрирует свои клыки. Хочет моей крови. Увидеть мой страх и боль.
Пока я привыкаю к новым ощущениям, мужчина резким движением сгребает меня за талию и опускает на кровать животом вниз. Силой заставляет встать перед ним на четвереньки и хлёстко шлёпает меня по заднице.
— Буду трахать тебя так, как ты этого заслуживаешь, — брезгливо выплёвывает ненавистное мне прозвище, — шлюха.
Раф вонзается в меня грубо. Я издаю судорожный всхлип, когда он насаживает меня на огромный член бешеным рывком. Первые несколько толчков причиняют мне боль. Но чем чаще наши тела соединяются, тем приятнее становятся ощущения внутри. Пошлые хлопки заполняют тишину комнаты. А затем к этому звуку прибавляются и мои стоны.
— Ори громче.
Тело само отвечает за меня, и я откликаюсь. Хочу и жажду его грубости. Раф наклоняется, одной рукой держа меня за ягодицу, второй хватает цепочку и начинает натягивать её, доводя мои ощущения до грани.
Моя грудь загорается от боли, а в уголках глаз зарождаются слёзы. Но постепенно неприятные ощущения перемешиваются с диким восторгом. Раф продолжает жёстко входить в меня, наполняя собой всё глубже. Зажимы тянут соски, усиливая возбуждение. Меня утягивает в бурный водоворот чувств. Своими стонами умоляю Рафа прекратить невыносимую сладостную пытку. Но он остаётся глух.
Я уже ничего не соображаю. Неужели боль может идти наравне с удовольствием? Как такое вообще возможно?
По телу пробегает конвульсивная дрожь. Доведённая до крайней точки кипения, я кричу, оглушённая и ослеплённая дикой страстью. Крепче цепляюсь пальцами за одеяло, ища опоры.
Меня захлёстывает мощный оргазм. Что-то невообразимое. Сверхчеловеческое. Нереальное.
И в этот сладостный миг мне кажется, я становлюсь другой личностью. Даже дышать по-новому начинаю.
Раф делает ещё несколько грубых толчков и, рывком потянув цепочку, освобождает мои соски. Я громко ахаю, и в этот момент он кончает, тяжело дыша. Быстро отстраняется и отходит в сторону.
Этот мужчина сводит меня с ума.
Как же хочется, хотя бы на долю секунды вместе с ним прикоснуться к линии, где грубость превращается в нежность, а страх — в безусловную безопасность. Я уверена, что, перейдя эту границу, никто из нас уже не захочет возвращаться назад. Потому что там впереди перед нами откроется новый мир чувственного удовольствия.
