узлом на груди, и спускаюсь на первый этаж в поисках кухни. Должна же она здесь быть!
В гостиной горит приглушённый свет. Я помню, что выход из дома находится вдоль по коридору слева. Именно оттуда я пришла несколько дней назад. На миг застываю, затрудняясь в принятии решения.
Может, стоит убежать? Когда ещё мне выпадет такой шанс?
Нет. Это глупо.
Одно дело, если бы дом боксёра находился в людном районе, тогда и вопрос, бежать или нет, не стоял бы передо мной. Но перспектива оказаться в одной простыне за городом без денег и телефона меня нисколько не прельщает. Конечно, Раф — настоящий монстр, но клетка, куда он меня поместил, пугает меньше, чем то, что ждёт меня снаружи.
Пересекаю гостиную и сразу за ней нахожу просторную кухню. Включаю свет и поражаюсь, насколько стильно и со вкусом здесь всё обустроено. Завидев холодильник, тут же бросаюсь к нему. Взгляд хаотично мечется по содержимому в поисках съедобного. Но не нахожу ничего, что можно сразу закинуть в рот. На полках много мяса, курицы, овощей, но всё сырое, нужно готовить.
Неутоленная жажда вновь даёт о себе знать. Хватаю литровую коробку с молоком и начинаю жадно пить прямо из горлышка.
— Что ты здесь делаешь? — голос Рафа звучит прямо за моей спиной.
От неожиданности я поперхнулась. Наклоняюсь и начинаю громко кашлять. Мужчина забирает коробку из моих рук и ставит её на стол.
— Я…я… — дыхание ещё не восстановилось, — я хочу есть! — не стала таиться.
Рафаэль устремляет взгляд куда-то позади меня, как будто размышляя.
— Тебе не приносили сегодня еду?
Мотаю головой.
— Я уволил вчера прислугу, — поражает меня, снисходя до объяснений. — Новую должны были прислать к обеду. Видимо…
— В доме никого нет, — перебиваю.
— Я уже понял. Бери, что хочешь, и ешь, — даёт разрешение, но при этом смотрит надзирающе строго.
— Спасибо, — выдавливаю из себя благодарность и вновь поворачиваюсь к полному холодильнику. Краем глаза замечаю, что Раф не уходит, а устраиватся на одном из стульев возле обеденного стола.
Меня озаряет догадка и я, не подумав, спрашиваю.
— А ты поужинал? — отвожу взгляд, почувствовав стыд и лёгкое негодование за свой вопрос.
Мне нет до этого никакого дела!
Раф — насильник, изверг, извращенец. Пусть голодает… Пусть… Нет. Не могу больше его ненавидеть. Меня одолевает совсем другое чувство к этому мужчине. Почему-то хочется о нём позаботиться…
Признаться, я уже настолько потерялась в этом заточении, что перестала понимать саму себя.
— Нет, — звучит его короткий ответ.
— Я могу что-нибудь приготовить? — чувствую, что иду по скользкой дорожке, но остановиться уже не могу.
— У меня жёсткая диета, — ловлю на себе пристальный взгляд.
— Ну, я вряд ли смогу её нарушить едой из твоего собственного холодильника. Там, наверняка, хранится только то, что тебе можно есть.
Спустя короткую паузу он даёт разрешение.
— Хорошо, — взгляд блуждает по моему телу. — Только давай быстро. Я голоден.
Он голоден?! На миг во мне вспыхивает негодование. А то, что я была готова вот-вот дух испустить по его вине, никого не волнует.
Возвращаюсь к холодильнику уже совсем с другими намерениями. Голод как рукой снимает. В голове проносится куча идей, что такого вкусного можно приготовить боксёру, чтобы впечатлить его.
Впечатлить его. Подумать только.
Вспоминаю свою наивную подростковую влюблённость в Артура и мои попытки “впечатлить” его. Хоть одна польза из этой глупости вышла: я научилась хорошо и разнообразно готовить.
Достаю курицу, овощи, кладу всё на разделочную доску. Копошусь на кухне в поисках кастрюль и сковородок. Раф мог бы сэкономить мне массу времени, если бы подошёл и показал, где и что лежит. Но мне кажется, что он и сам не знает. Если в доме была прислуга, наверняка, хозяин приходил на кухню только за готовыми обедами.
Я погружаюсь в процесс готовки и забываю о присутствии боксёра. В один момент, когда мне нужно снять горячую кастрюлю с плиты, простынь предательским образом развязывается и падает к моим ногам. Руки заняты, и я не успеваю ее поймать. Быстро ставлю кастрюлю на стол и тянусь, чтобы поднять свою единственную ширму.
— Оставь, — звучит строгий приказ.
Недоумённо смотрю на Рафаэля.
— Оставь простынь на полу, — поймав мой непонимающий взгляд, поясняет чуть ли не по слогам.
Вот так просто. Ему легко сказать. Сам одет в джинсы, футболку, ещё и ветровка сверху. А я, значит, опять должна перед ним в чём мать родила расхаживать.
— Я не хочу быть голой, — озвучиваю свои мысли.
Уже который раз выказываю неповиновение, но это происходит не по злому умыслу. Просто здесь, за пределами злосчастной спальни, я чувствую себя иначе. Свободней, что ли? Как будто я не должна больше ему беспрекословно подчиняться.
Раф поднимается, обходит огромный овальный стол и останавливается в шаге от меня. От страха мой пульс гудит где-то в ушах. Кажется, зверь сейчас набросится и разорвёт меня на куски. Но мужчина лишь молча приседает, поднимает простынь и откидывает её подальше в сторону. А потом так же, не произнося ни слова, возвращается на своё место.
Я громко сглатываю, пытаясь усмирить своё бешеное сердцебиение. Короткий миг мы выжидающе смотрим друг на друга, и я первая отвожу взгляд, подчиняясь его всепоглощающей энергетике.
— У тебя десять минут, — командует в своей привычной манере.
Знаю, что Раф неоднократно видел меня голой, но мне до сих пор жутко неловко стоять в неглиже у него на виду. Стараюсь переключить мысли и думать только о еде.
— Готово, — спустя время, давно уже перевалившее за обозначенные десять минут, ставлю на стол две полные тарелки.
Несколько секунд жду от него реакции, хоть одно слово в ответ. Спасибо? Отлично? Как вкусно пахнет! Но нет… только тишина. Молчит и принимается за еду как ни в чём не бывало.
Несмотря на чёрную дыру в животе, ем я медленно. Многолетняя привычка. Заметив, что тарелка боксёра уже наполовину опустела, я интересуюсь:
— Тебе понравилось?
Кровь тут же приливает к щекам. Я никогда не умела общаться с мужчинами. А уж тем более с такими. Ведь если забыть, что Раф сделал со мной, и просто посмотреть на него со стороны, то нельзя не отметить, какой он важный и видный мужчина. Среди всех моих знакомых нет никого подобного ему.
— Нет.
Его ответ отражается на моём лице глубоким недоумением. И только я набираю воздух в лёгкие, чтобы сказать что-нибудь язвительное, как резко останавливаю себя, заметив еле уловимую улыбку на его губах. Но она мигом исчезает, будто её там и не было секундой
