А пару лет назад у них появился зять – тот ещё подарочек, похоже. Ну и ребенок родился – с одной стороны, радость, с другой – дополнительные хлопоты.
– И что же, он совсем-совсем не помогает жене? – с осуждением в голосе спросил я.
– Совсем! – подтвердила женщина. – Да его и дома-то не быват, то на работе, то так, от безделья бегат куда-то. Наверное, и сейчас спешит – зайдет в квартиру, жрать потребует, слопает всё, что Ленка приготовила, и снова убежит.
– Да, не дело так жить, – я покачал головой. – А что же Ленка терпит его выкрутасы? Выгнать – и всех делов.
– Ой, не говори! – она махнула рукой. – Но так просто не выгонишь же.
– Это ещё почему?
– Дык ведь она-то не работает, на дочку пособие получает и пенсию за мать. А там слезы одни. Вот и живут на его зарплату – он же всё-таки работает, что-то домой приносит.
– А, ну раз так, значит, не всё плохо, – я позволил себе улыбнуться. – Ну а что убегает куда-то – так ведь обратно возвращается.
– Возвращается, – подтвердила женщина. – Но всё равно – недобрый он человек!
Я с ней согласился, и мы расстались, очень довольные друг другом. Она – тем, что сумела выплеснуть негатив в отношении Морозова на совершенного нового человека, а не на привычных подружек. Ну а я узнал несколько фактов, которые, возможно, помогут мне разобраться с этим делом без особых проблем.
***
Что я мог сказать про Марка Морозова после двух разговоров с людьми, которые его немного знали и недолгого наблюдения за ним самим? Не так уж и мало. Судя по всему, он был в какой-то мере обижен на советскую власть, которая не оценила его таланты и заставила всего лишь вводить данные в ЭВМ. У братьев Стругацких, помнится, в книге «Понедельник начинается в субботу», этим занимались некие «девочки», а у главного героя были более интересные занятия. Морозову роль «девочки» явно претила, но он стиснул зубы и держался, понимая, что найти подобное место, да ещё и в оборонке, ему будет непросто. В КБ Миля он, кстати, проработал уже лет пять – с тех пор, как там решили завести собственного компьютерного монстра, – так что считался старожилом, а такими кадрами на советских предприятиях стараются не разбрасываться.
То есть Морозов был крепким профессионалом, да ещё и сумевшим защитить кандидатскую степень; я мысленно дал себе задание узнать название его кандидатской диссертации – это, правда, к моему делу относилось мало, но удовлетворять своё любопытство за государственный счет умели не только инженеры советских НИИ. И при этом он явно не был агентом вражеских разведок – в противном случае он бы больше интересовался разработками своего КБ, и этот интерес рано или поздно заметил бы Василий Иванович. Правда, в этом я уверен не был – секретчик у Миля был хоть и свой, из старых, проверенных кадров, но и работал он явно по старинке. Впрочем, в эту область человеческих знаний я вряд ли сунусь. Пусть тёзка Чапаева спокойно доживет до пенсии, он это заслужил хотя бы потерянными на войне пальцами, тем более что ему и осталось-то хрен да нихрена – меньше года. Разработка Морозова может занять как раз весь этот срок.
Да, торопиться в его случае я не собирался – просто не видел смысла. Морозов не был тайной за семью печатями, напротив – он был открыт настолько, насколько это возможно. Его ежедневные отлучки наверняка были как-то связаны с диссидентскими посиделками на чьей-либо кухне, где несколько друзей-товарищей обсуждали, какая плохая в стране власть. Возможно, они почитывали Солженицына, трепетно приникали к мудрости великого писателя и Нобелевского лауреата, ругали на чём свет кровавого Сталина и жалели, что капиталисты никак не организуют очередной освободительный поход на Восток. При этом они не думали, что смогут дожить до падения и развала Страны Советов, перехода от социализма к капитализму – в общем, до времени, когда все их хотелки сбудутся буквально и очень нехорошо для подавляющего числа сограждан.
В девяностые мне было слишком мало лет, чтобы от той эпохи у меня осталось что-то кроме каких-то детских воспоминаний про красочные диснеевские мультфильмы, про жвачку с пузырями и вкладышами и про крутые голливудские боевики со всепобеждающим Шварцем. Ну а потом жизнь почти устаканилась, хотя к концу жизни я понял, почему мои родители ушли так рано. И, честно говоря, мне не хотелось повторения той судьбы. Но на пути уже моих хотелок стояли такие, как Марк Морозов – и это означало, что неведомая мне Ленка останется без мужа и его зарплаты, если означенный Марк не одумается и будет упорствовать в своем желании угробить Советский Союз.
Я посмотрел на часы – самое начало седьмого. Я не собирался ждать, когда Морозов поест и поедет к своим друзьям-диссидентам. Это в целом было против наших внутренних инструкций, я и с его сопровождением от работы до дома слегка перегнул палку – но не сильно, а ровно до той степени, когда ещё мог объяснить свои действия «оперативным чутьем». Денисова это объяснение обычно устраивало. Но дальше надо было действовать правильно.
Поэтому я пошел обратно, в сторону Кусково. Меня ждал наш кабинет, в котором наверняка уже не было Макса, и машинка, на которой я напечатаю несколько бумаг. Среди них будет отчет о сегодняшнем плодотворном дне, а также заявки на наружное наблюдение за неким математиком Марком Морозовым, который подозревается в очень серьезном преступлении – невосторженном образе мыслей и попытке получения сведений, составляющих государственную тайну.
Дата суда над Буковским точно была государственной тайной.
Но оказавшись в кабинете, я первым делом набрал хорошо знакомый «моему» Орехову номер. Ирина ответила почти мгновенно.
– Ир, привет, это Виктор, – напомнил я о своем существовании.
– Здравствуй, – её голос прозвучал очень холодно и неприветливо. – Чего надо?
– Да хотел извиниться... А в качестве извинений – у меня есть билеты на Таганку на завтра, там «Гамлета» будут показывать. Составишь компанию?
Пауза продлилась чуть дольше, чем могла себе позволить почти замужняя и хорошо беременная девушка.
– Нет, не составлю, завтра я не могу, – сказала она.
Разочарование в её голосе,
