примешь, я ничего не смогу тут поделать. Как ты заметила, мною были созданы для тебя определённые Испытания, которые преграждали тебе путь к ингредиентам. Разумеется, воля судьбы была на то, чтобы ты могла их пройти, однако не только она дула в твои паруса. Так уж вышло, что мои собственные намерения в этот раз сошлись с неприятными обстоятельствами, в которых мы оказались…
— Дело в том, что когда я создавал мой Парадиз, я совершил ошибку и не учёл некоторых моментов. Может прозвучать довольно безалаберно, и ты можешь считать меня теперь безалаберным человеком, но поверь мне, все совершают ошибки. Так вышло, что я не учёл, что судьба, либо же другими словами первое движение, Воля к Пробуждению, всё же останется во мне даже когда я создам мир заново. Она неуклонно ведёт меня к Пробуждению, и потому что я завис от него всего в шаге, я хотя и могу с нею бороться, на то уходят все мои силы, и я остаюсь совершенно бессилен. Благо, у меня появилась ты.
Мужчина вздохнул. Несмотря на то же тело, его вздох сильно отличался от того, как вздыхал Артур.
— Я не прочь запечатать себя и быть простым сторонним наблюдателем, однако для этого мне необходимо сперва автоматизировать некоторые процессы новоявленного мироздания. Думаю, ты можешь угадать, какие. Например, эта башня мне очень полезна, она имеет важное символическое значение…
— Но, сомневаюсь, что тебя интересуют подобные суждения. Опять же, повторюсь, что от тебя мне есть польза. Чем сильнее ты становишься, тем более развязаны у меня руки, тем слабее потоки моей судьбы, и тем больше я могу совершить приготовлений. Я не хочу тебя лишаться, и закономерно предлагаю тебе перейти на мою сторону.
— Причина, по которой я заставлял тебя совершать все злодеяния, была, чтобы показать тебе немного более чётко твою истинную цель. Ты стремишься к Пробуждению и мести, я понимаю, но Пробуждения и твоя месть будут означать смерть всего живого в моём Парадизе, в моём мире. По твоим поступкам и реакциям я выяснил, что убийства даются тебе с трудом. Я медленно подводил тебя к осознанию твоей вины. Сперва ты вызвала косвенную смерть. Потом ты убивала своими руками. При этом те, кого ты убила после второго своего визита в мой Парадиз, и так были обречены на смерть от холода и голода, и этот факт, я так полагаю, снимал с тебя определённый груз вины…
— Теперь же я решил воспользоваться метафорой… Чтобы завладеть следующим твоим ингредиентом, тебе вовсе не обязательно убивать это создания, — Абсолютный показал на вампиршу на земле, которая всё ещё отбивала дрожащие поклоны:
— Ты можешь сохранить ей жизнь и всё равно взять свой следующий ингредиент прямо сейчас, — он внутри туши первой твоей жертвы. Однако если ты её не убьёшь, она вернётся во время следующего твоего визита. Тогда перед тобою предстанет очень грозный противник. Твои шансы в бою против него будут очень малы. Однако теоретически победить ты всё-таки сможешь. Тем не менее, если ты оставишь её в живых, она сразиться с тобою и в следующие раз, и будет помогать тому самому грозному сопернику. Тогда шансов у тебя не будет никаких.
— Сперва ты убила косвенно, во второй раз ты убила тех, кто и так уже был обречён на смерть, и потому что у тебя не было выбора.
— Теперь, если ты убьёшь, то поступок твой будет обоснован только твоей собственной выгодой.
— Выбирай же.
249. Пошёл ты
249. Пошёл ты
«Тебе выбирать», — сказал Абсолютный, и наконец замолк. Маргарита больше тоже ничего не говорила, а потому в этом молчании единственный голос принадлежал вампирше, которая, несмотря на чужие разговоры, продолжала тупо и упрямо высыпать свою мольбу:
— Молю, молю, молю… Молю…
Повторяла она, снова и снова, вызывая при этом сильное раздражение и желание проломить её черепушку. Благо для вампирши, Маргарита сдерживала это желание внутри себя. Девушка тяжело вздохнула, убрала ногу, которой всё это время давила на её белый затылок, и заговорила голосом напряжённым и звенящим, как натянутая струна:
— Я знаю, что ты задумал, ублюдок. Хочешь сделать вид, что это я во всём виновата? Что это я сама всех убила, а ты тут не при делах, так? Ни при чём вообще? — произнесла девушка и взглянула на мужчина прямо пугающим взором. Но Абсолютный только покачал головой в ответ на её чёрный и свирепый взгляд, и сказал:
— Разумеется это не так.
— А как? — злобно спросила девушка.
— Все смерти на твоих руках, но в равной степени они и на моих. Однако, если ты об этом подумаешь, ты должна понять, что каждая смерть имела за собою благую цель. Одну и ту же цель. Нельзя сказать, что погибшие были умерщвлены просто так, — все они были убиты во имя благого дела.
— То есть… Ты серьёзно считаешь, что…
— Я полагаю, я знаю, о чём ты хочешь мне сказать, а потому позволь я тебя перебью: мой ответ — да. Каждый убитый был убит мной, и тобой, с главной целью продемонстрировать, что ждёт тебя в конце твоего пути, если ты не послушаешь моего совета, дитё, и вовремя с него не свернёшь. Ты можешь говорить, что то — моя вина, и что я настоящий монстр, но единственное, чем ты можешь подкрепить свои слова, это тем, что я спрятал объекты твоего желания. Я просто поставил стены, — пробивала их ты. И чем больше ты их пробивала, тем ближе ты была к осознанию, что достижение твоей цели, Пробуждения, будет означать смерть всего мира. Весь мир представить себе сложно, я понимаю. Поэтому я нарезал его на маленькие кусочки, которые ты можешь ощупать и проглотить.
Маргарита хотела ответить ему немедленно, но когда губы девушки раскрылись, она неожиданно замолчала. Юная принцесса выдохнула дрожащий воздух и задумалась. Причём причина у этого спонтанного размышления была достаточно странной, — девушка почему-то снова увидела в Абсолютном своего отца, Артура. Он промелькнул в нём, очень мимолётно, как будто на единственное мгновения, и взглянул на девушку своим холодным прищуром, а потом снова бесследно исчез. Пару секунд Маргарита всматривалась в белое лицо мужчины — потом девушка заставила себя успокоиться и снова всё обдумала.
И когда юная принцесса попыталась привести себя в порядок, она неожиданно обнаружила, что оказывается была вовсе не в порядке. К очень большому своему удивлению, девушка вдруг осознала, что она была зла, что душа её горела, её переполнял гнев, рьяное нежелание признавать услышанное… Они
