Буддизм отрицает жертвоприношения, кастовые различия и касты вообще. Он запрещает убивать живые существа на охоте или приносить их в жертвы, но не запрещает употребление в пищу мяса. Будда, по преданию, умер после того, как плотно поел жирной свинины.
Такова коротко изначальная сущность буддизма, представленная на фресках Сарнатского храма Мульгандха Кути Вихара.
Панорама этих фресок завершается изображением смерти Будды: огромная пятиметровая фигура его покоится на правом боку. Будда словно прилег на часок поспать после сытного обеда, положив ладонь одной руки под щеку, а другую руку вытянув вдоль тела. На его лице разлита улыбка блаженства, умиротворенности засыпающего человека. Никаких страданий и переживаний. Умирает, как засыпает. Пальцы рук еще шевелятся, рес-нипы еще дрожат.
В раннем буддизме понятие «душа» отрицалось, поэтому многие богословы и философы иногда относили изначальный буддизм («Хинаяну») не столько к религии, сколько к философии. Это, конечно, неверно, хотя в известной степени на фоне многих древних и даже позд-дих религий (ислам, христианство) буддийская идеология и религия отличались некоторым эмпиризмом, т. е. признанием земной сущности человека. В буддизме нашли также отражение пантеистические представления о божественной сущности природы и о человеке как неотъемлемом атрибуте природы.
Кстати, несколько слов о природе Сарната, его великолепных садах и парках. Ярко-зеленые поляны нежились в густой зелени садов. Природа Сарната, казалось, создана для безмятежного созерцания этого покоя и тишины. Вдыхая его свежий воздух и прогуливаясь по аллеям оленьего парка, вдоль молодых бамбуковых рощ, мы спускаемся по травяному склону на обширную равнину под сень гигантских тысячелетних деревьев. Среди них самым старым и почтенным считается дерево Будды — Бодхи. Предание гласит, что это то самое дерево, ветки которого царь Ашока рассылал в соседние страны и на Цейлон как символ нового религиозного учения — буддизма, что ветки те прижились во многих странах и что буддизм обрел, таким образом, значение одной из мировых религий.
Влияние буддизма в Индии возрастает. Этому способствует и тот факт, что после антикитайского восстания в Тибете (март 1956 г.) глава Ламаистской буддийской церкви Далай-Лама бежал из Лхасы в Индию; будучи центральной фигурой ламаизма, живым богом ее, он самим фактом своего бегства сделал Индию новым центром и этого буддийского течения.
Вся Северная Индия с весны 1959 г. была буквально наводнена буддистами-ламаистами, бежавшими сюда после разгрома антикитайского восстания в Лхасе.
Китайскими армейскими частями, а затем хунвейбинами была ликвидирована Тибетская ламаистская церковь, насчитывавшая 2138 монастырей, в которых содержалось свыше 150 тыс. монахов [7, с. 262]. Естественно поэтому, что поток беженцев в Индию не прекращался и в последующие годы. В результате на ее территории, как грибы, начали расти ламаистские дацаны — монастыри и гостиницы (ашрамы).
Еще раз подчеркнем характерное свойство Индии — быть пристанищем для всякого рода религиозных и диссидентских течений. Здесь, можно сказать, соседствуют баптистские школы и католические колледжи, молитвенные дома адвентистов 7-го дня и храмы вишнуитов, общины мусульман-шиитов-исмаилитов и джайнистские храмы. В Индии не зазорно верить во что угодно и кому угодно, здесь каждый выбирает себе и религию, и церковь, и духовного наставника, и бога — мифического или живого.
Ламы построили десятки новых монастырей и храмов (дацанов) во многих городах Северной Индии, которые представляют собой своеобразные буддийские монастыри, миссии, гостиницы, общежития для буддийских паломников из разных стран. Буддийские организации выступают в блоке с националистическими организациями и буржуазными партиями, вследствие чего являются еще одной силой, препятствующей социальным и демократическим преобразованиям, осуществляемым правительством Индии.
Перед отъездом из Сарната туристы обычно собираются около памятника Анагарники Дхармапалы, находящегося вблизи археологического музея. Запоминающийся памятник. Скульптор сумел создать опоэтизированный образ подвижника и гуманиста. Хочется добавить, что с ним, Анагарникой Дхармапалой, поддерживал связь и переписку (в основном по делу восстановления Сарната) наш русский великий подвижник науки, искусства, культуры Н. К. Рерих. По недоразумению некоторое время считалось, будто сам Н. К. Рерих чуть ли не исповедовал некое реформированное учение буддизма или являлся родоначальником нового в нем течения. Сам Рерих, наблюдая засилье в Индии кастовых и религиозных обычаев, писал в своих дневниках: «Здесь ведь средневековые религиозные жестокие войны… Велика людская жестокость, безмерно невежество…» [32, с. 269]. Н. К. Рерих и его жена Е. И. Рерих были связаны с миссией Рамакришны и с другими религиозно-философскими течениями и организациями, объединяемыми в устремлении к сохранению памятников культуры прошлого и к утверждению на земле так называемых извечных религиозных нравственных принципов и идеалов, какими, по мнению Рерихов, обладал и изначальный буддизм, учение еще не обожествленного Будды.
Поистине удивительна судьба семьи. Н. К. Рериха. Сам он, так и не дожив до дня отъезда на родину, после смерти (скончался 13 декабря 1947 г.) кремирован около своего дома в Кулу, неподалеку от статуи мифического героя Гуго Чохана. На месте кремации индийское правительство установило мемориальную плиту, назвав Рериха «гурудевом» — великим учителем. Е. И. Рерих, урожденная Шапошникова, правнучка М. И. Кутузова, пережила мужа на 7 лет, оставаясь в Индии и после его смерти. Ее прах покоится в буддийской белокаменной ступе в Калькутте [19]. Пройдут годы, и об этой удивительной русской женщине будут написаны книги и поэмы, отдающие дань восхищения ее мужеству и стойкости, с которыми она перенесла испытания и лишения, будучи рядом с мужем и сыном во время их многолетних переходов через пустыни и высочайшие в мире горы; это мог перенести только самый отважный и бесстрашный путешественник или герой и подвижник науки.
Миссия Рериха, как справедливо отмечает его биограф Е. И. Павлова [19], состояла в утверждении интернациональной роли искусства, способного установить взаимопонимание между народами и создать в разных странах новые очаги культуры, распространяющие принципы просветительства и гуманизма.
СРЕДИ ПАЛОМНИКОВ БЕНАРЕСА
Из Сарната в центр Бенареса мы ехали автобусом, ехали к набережным Ганга. Теперь коутч петлял по узким и темным улицам старого города. Чем ближе к Гангу, тем становилось труднее продвигаться: улицы были плотно заполнены людьми. Казалось, что в этом городе не было ни дня, ни ночи, что торговля не прекращалась ни на миг, что храмы открыты круглые сутки и люди никогда не спят, ожидая «светопреставления». Наконец, когда езда в автобусе становится совсем невозможной, мы высаживаемся и, минуя бесконечные закоулки, улицы, выходим на площадь, откуда к Гангу ведет широкая каменная лестница, называемая здесь гхатой. И таких каменных спусков (гхат), сооруженных вдоль всего берега Ганга, насчитывается в Бенаресе около семидесяти. Мы выходим к одной из центральных гхат у храма, называемого Вишванатх.
Вся прилегающая к набережной площадь также плотно забита людьми. Толпа гудит, как улей. Все взгляды устремлены к реке. Каждому паломнику хочется скорее попасть к
