домой, потом постоял под вялой струйкой душа, надел светлые брюки, рубашку, тщательно побрился. Заглянул в гостиную – Алекс и Лёня тихо спали в благословенной искусственной прохладе. Кондиционер работал без отдыха, сутками, как доменная печь. Макс вывел машину за ворота и поехал в город. Вернулся он уже к вечеру, сразу прошёл в вольер – собаки, судя по всему недавно облитые из шлангов, вповалку дремали в тени.
Макс пошёл в дом. Алекс сидела на диване в гостиной, по-турецки поджав ноги, а Лёня читал ей вслух, сидя на стуле.
– Привет, ребята!
Алекс улыбнулась:
– Ты подстригся.
– Да… Выдалась минутка…
– Что в городе?
Макс вздохнул:
– Преисподняя. Пришлось ехать в центр – гранит плавится, асфальт плавится, улицы почти пустые, бродят только обалдевшие туристы, да и те того и гляди в обморок грохнутся. Но зато я прошёлся по магазинам, кое-что купил.
– Ты хочешь есть?
– Н-нет… Я в городе перекусил… – он откашлялся, – Я встречался со Светой.
Алекс ничего не говорила, Лёня сидел, уткнувшись в книгу. Макс усмехнулся:
– Вы очень деликатны. Нужно было с ней поговорить, всё объяснить и извиниться.
– Понятно, – кивнула Алекс, – А мы весь день читаем. Ни на что нет сил! Я только выхожу полить собак и сразу же обратно.
– Что вы читаете?
– «Двадцать тысяч лье под водой», – Лёня показал обложку книги.
– Ты сидишь на стуле.
– Да. Алекс говорит, что нужно привыкать. Очень неудобно, – поморщился Лёня.
Во дворе раздался свист, Макс посмотрел в окно:
– Никак Макарыч?
У крыльца стоял Андрей Вальтер, в кепке, шортах и белой майке. Возле его ног, на поводке, сидел Мотька, очень смирный и послушный. Макс вышел из дома, подошёл к ним, присел, стал гладить щенка:
– Привет, привет…
Мотька закрутился, принялся лизать Максу лицо.
– Как он?
– Отличный пёс, – сказал Макарыч, – Ты был совершенно прав, из него выйдет толк, просто к нему нужен особенный подход… А ты чего это таким франтом? Предложение что ли делать будешь?
– В город ездил.
– И как?
Макс безнадёжно махнул рукой.
– М-да, – протянул Макарыч, – Родился я в Ленинграде. Долго был невыездной, почитай больше, чем полжизни, но зато всю нашу прекрасную Родину исколесил, даже до Арктики добирался. Потом кордоны сняли, дали разрешение, и я с голодухи полмира объездил. И знаешь, что я тебе скажу? Нет, Паша, краше нашего города. Не было и нет. И мучает меня всю жизнь только один вопрос.
– Какой?
– Как можно было этакую красоту построить в таком дерьмовом месте?!
Макс усмехнулся:
– Этот вопрос не одного тебя мучает.
– Что-то будет… Такая жара простой грозой не кончится. Если не похолодает в ближайшие дни, то меня из дома вперёд ногами вынесут.
Макс посерьёзнел:
– Плохо? Может, в больницу съездим, Андрей? Если надо, то я отвезу.
Макарыч помотал головой:
– Это Милка всё…
– Мила заболела?
Он снова замотал головой:
– Она целыми днями лежит голая на полу, под вентилятором. Потом встанет, выйдет во двор, прямо так, в чём мать родила, обольётся водой и опять на пол ложится.
– И?…
Макарыч всмотрелся в его лицо:
– Ты совсем одичал, бедняга… Что – и?! У меня на полу, с утра до вечера лежит молодая красивая женщина. Голая. А мне ведь шестьдесят уже стукнуло, могу не вынести такого темпа, ну и отправлюсь к праотцам, как Бонье! Царствие небесное… – он перекрестился.
Макс рассмеялся:
– Иди ты к чёрту!
– Я её ревную.
– Это что-то новое! К кому?
– К нему. Каждый раз, как она выходит голой задницей во дворе сверкать, тут же появляется этот поселковый Казанова!
– Влад?
– Да. Его дом то, считай напротив. Я ей говорю «Прикройся», а она мне «Пусть все тепе завитуют»! – Макарыч вздохнул, – Ты видел Илью?
– Какого Илью?
– Покровского. Его отпустили.
– Когда?
– Да вот… уже дня три как. Пьёт не просыхая.
– Три дня? – Макс удивлённо смотрел на Вальтера, – Странно, что он ко мне не зашёл…
– Может и придёт. Говорят – он при деньгах.
– Откуда?
Макарыч пожал плечами.
– А его девочки?
– Девочки у Влада. Илья живёт на своей половине. Он ко мне вчера пришёл, предложил съездить в город, пива выпить. На такси.
– За чей счёт?
– За его.
– Это шутка?
– Нет.
– Почему его отпустили?
– Ну, знаешь, так нельзя, брат, – Макарыч развёл руками, – До такой степени не интересоваться сплетнями! Ты всё-таки в деревне живёшь!
– Расскажи.
– Марина Шуйская отравилась аконитом, так же как и жена Ильи. Несчастный случай. Бабы в посёлке рассказали, что если есть этот самый аконит с осторожностью, по листу в день, то можно похудеть с их обычного центнера аж до пятидесяти кило. Какая-то французская диета. Похоже, Марина эту чушь и разнесла, – Макарыч сокрушенно покачал головой, – Не знаю, если по листу съедать, то может и получится чего, но наш человек, он ведь так не может, он хочет пятилетку за три года! Наелись этой зелени проклятой, да и отравились! Несчастные женщины, – он снова перекрестился.
– Что-то мне не верится…
– Дела закрыты, Паша. Мне Марченко сказал…
Ночью Макс лежал в саду, обливался потом, смотрел в равнодушное бледное небо и всё никак не мог уснуть. Макс думал. Для него очевидно было, что все смерти, произошедшие в посёлке одна за другой – Бонье, его брат, Татьяна Покровская и Марина Шуйская, как-то связаны между собой, но почему-то никто кроме него этого не видел. Даже Макарыч, умный, рассудительный и опытный человек, самый мудрый из всех знакомых Макса, и тот поверил в эту глупую диету!
«Надо бы с кем-нибудь об этом поговорить…» думал Макс, наконец, проваливаясь в тяжёлый, не дающий облегчения сон.
Ночью ему приснилась Снежа, та, какой она была много лет назад – юная, красивая, без памяти влюблённая в своего жениха, первого парня на деревне… Макс подошёл к молодой Снежане, взял её за руку, повёл к себе домой, а там, в спальне, на кровати лежали Влад и Алекс, крепко обнявшись, слившись голыми телами. Влад увидел непрошеных гостей, провёл ладонью по крепкому загорелому телу Алекс – плечо, грудь, бедро, колено, подержался за щиколотку и вдруг резко громко расхохотался.
Макс рывком сел в провисшей раскладушке, потёр лицо. Ломило висок. Наступило душное раскалённое утро.
Глава 10
– Сегодня что-то совсем плохо, – пробормотала Алекс, вытирая пот со лба.
Макс с Лёней сидели в кухне за столом, Алекс выжимала лимоны. Потом она перелила отжатый сок в большой кувшин, насыпала туда лёд, добавила воды, поболтала деревянной лопаткой, поставила на стол.
– Собаки не хотят бегать в вольере!
– В псарне прохладней, чем на улице.
– Да. Я еле заставила их выйти, чтоб окатить
